Солнце нещадно палит, жаркий воздух пропитан запахом лошадиного пота. Конгриванс берет мой зонт и любезно раскрывает надо мной.

— Каро… леди Элмхерст, прошу вас, скажите, могу я хотя бы надеяться…

— Лорд Конгриванс, да вы настоящий профессионал! Бьюсь об заклад, эти слова свели с ума не один десяток женщин.

— Никак не меньше сотни, мадам.

Он улыбается в ответ. Очень странная и очень грустная улыбка. Конгриванс оставляет меня и направляется к другому экипажу. Миссис Линсли передает ему малыша Джеймса, шаль, зонтик и деревянную лошадь. Она с благодарностью принимает его руку, мило улыбаясь. Меня терзает зависть. Я хочу, чтобы нас связывали такие же милые и непринужденные отношения. Это было бы возможно, не испытывай я столь сильного влечения к нему. Однако мне не следует раскисать. В конце концов, когда-нибудь он должен будет объясниться со мной.

Несмотря на палящее солнце, меня охватывает озноб. Я вспоминаю о Лондоне, толпе кредиторов и долговой яме. Кроме всего прочего, меня мучает один вопрос, и я никак не могу найти на него ответа. Я пользовалась деньгами Бладжа и не любила его. Я была увлечена Линсли, Элмхерстрм и Ротерхитом (и еще несколькими мужчинами, они не в счет!), но не пользовалась их деньгами. Могу ли я рассчитывать на деньги мужчины и одновременно испытывать к нему влечение? Признаюсь, прежде такого со мной не случалось. Быть может, только в этом случае и надо выходить замуж? Разумеется, за исключением особых обстоятельств, таких как незапланированная беременность, финансовые затруднения, семейные интересы. У меня нет ответа. Раздумывая над этим, горько вздыхаю, позабыв, что я не одна. Фанни, кинув вопросительный взгляд, раскрывает надо мной свой зонт. Да, солнце печет невыносимо.

Мы поднимаемся на самую вершину холма. Нас ожидает сюрприз. Слуги Оттеруэла в ливреях и париках стоят у растянутого в восточном стиле шелкового шатра, украшенного коричневой и алой бахромой. Они изнемогают от жары, по их бледным лицам течет пот. Мы уже приблизились к шатру, когда один из лакеев, покачнувшись, падает в обморок. Бедняга не выдержал летнего зноя. Слуги спешно уносят его в тень, чтобы не испортить господам аппетит.

Оттеруэл промокает покрывшееся испариной лицо платком и приглашает гостей укрыться в тени шатра. Дамы опускаются на подушки, разложенные на коврах, и раскрывают веера.

Слава Богу, Оттеруэл приказал доставить лед к шампанскому и лимонаду. Хватаю целую пригоршню и прикладываю к груди. Лед тает и стекает за декольте. Стон наслаждения невольно слетает с моих губ.

Позади кто-то громко кашляет. Должно быть, это Конгриванс.

Он единственный из нас, кого не утомляет жара. Напротив, она словно добавляет ему бодрости. Конгриванс наполняет бокалы и любезно предлагает нам тарелки с едой. Прожив в Италии не один год, он, должно быть, привык к жаре. Малыш Уилл с восторгом принимает его приглашение поиграть в мяч.

Бедняга Оттеруэл выпивает пару бокалов шампанского и засыпает, уткнувшись в колени леди Оттеруэл. Слава Всевышнему, он не будет мучить нас Шекспиром.

— Упал, сраженный чарами Титании, — шепчу я Филомене.

Она улыбается в ответ. Маленький Джеймс забирается к ней на колени. Она нежно поглаживает его влажные светлые кудри.

— Какой он славный.

Надеюсь, мои слова звучат вполне искренне. Я благодарна Филомене за доброе отношение ко мне. Откровенно говоря, я не имею ничего против умницы Уилла. Но второй постоянно гавкающий малыш является для меня полной загадкой.

— Моя сестра должна родить со дня на день, — произносит Филомена. Полагаю, она говорит о той из сестер, которая замужем. — Приятно в очередной раз стать тетей. У вас есть племянники, Кэролайн?

— Конечно, я обожаю их. — Вино несколько туманит мое сознание. Я тщетно пытаюсь вспомнить, скольких детей произвела на свет моя плодовитая сестра. — Они очаровательные создания.

Я уже почти верю в то, что говорю. Тот, кого я держала на руках в последний раз, все время орал. Это было, правда, во время крещения, тогда мы с сестрой еще не были в ссоре.

— А у вас, мистер Конгриванс?

— Мадам?

Филомена спрашивает его о племянниках.

— У меня их несколько, мадам. — Он встает и собирается уходить. — Прошу прощения, леди.

— О Боже! Надеюсь, он не обиделся. Не хотелось бы сорвать наш план.

— Не переживай, — успокаиваю я. — Наверное, он пошел поискать кустик. О каком плане ты говоришь?

— Мы с Линсли решили помирить Фанни и Тома, а вы с Конгривансом должны нам помочь в этом.

— Каким образом?

Я бросаю взгляд на Конгриванса, он стоит неподалеку, повернувшись к нам спиной. И вовсе не так, как обычно стоят мужчины у понравившегося им кустика. Его поза очень поэтична. Кажется, он любуется чудесным видом, открывающимся с холма. Сами мы так утомлены зноем, что не в силах оценить красоту природы.

— Все очень просто, — отвечает Филомена. — Конгриванс предлагает тебе вернуться к дому пешком, через лес. Но ты не можешь остаться с ним наедине. И, чтобы соблюсти приличия, я прошу Фанни составить вам компанию. Том слышит об этом и хочет присоединиться. Все, что требуется от вас с Конгривансом, так это идти на некотором расстоянии от них. А дальше природа сделает свое дело. Вот и весь план.

— Но…

— Пожалуйста, Кэролайн. Он непременно сделает ей предложение.

Господи, что может быть глупее этой затеи! Конечно, маловероятно, что мы, оказавшись в лесу, заснем, подобно героям идиотской пьесы Шекспира. Еще менее вероятно, что Уилл или кто-то иной прольет волшебное зелье на наши глаза или одарит одного из нас ослиной головой. И все же. Оставшись в лесу наедине с Конгривансом, я очень рискую своей добродетелью — мало ли что может прийти ему в голову! С другой стороны, я не хочу, чтобы когда-нибудь он снова целовал Фанни. В случае ее помолвки с Дарроуби, он отступится от нее.

— А что, если они снова подерутся?

— Жаль, что я не видела, — улыбается Филомена. — Представляю, как вы развлеклись. Но на этот раз ты не должна допустить этого, Кэролайн. Твоя задача — отвлекать Конгриванса и сделать все для того, чтобы эти двое остались наедине.

Признаюсь, знаю немало способов, как выполнить это задание. Беру бокал холодного вина и делаю большой глоток.

— Я сделаю это. С большим удовольствием.

На небе ни тучки. Солнце нестерпимо палит, мы изнываем от летнего зноя.

Леди Оттеруэл читает свои дрянные стишки. Мы не в силах делать ей комплименты, которых она, без сомнения, ждет. Лишь Конгриванс находит в себе силы и принимается обсуждать рифмы и стихотворный размер. К моему изумлению, она всерьез принимает его заинтересованность. Ее наигранная наивность просто омерзительна.