От всех этих мыслей визирю стало не по себе, однако его мрачные размышления прервали громкие голоса, которые раздавались из смежного коридора. Через несколько секунд из-за поворота появилась группа вельмож, во главе которых шел невысокий круглолицый человек, хорошо знакомый великому визирю.

– Шехабеддин-паша?! – Халиль был крайне удивлен такой встрече. – Что ты здесь делаешь?

– Приветствую тебя, визирь, – сказал, поклонившись, Шехабеддин и расплылся в улыбке. – Я прибыл сюда по приказу нашего повелителя!

Хотя Халиль прекрасно понимал, что без приказа государя этот презренный человек никогда бы не посмел явиться в столицу, такой ответ сильно уязвил его самолюбие.

– С какой же целью государь вызвал тебя? – поинтересовался визирь, хищно вглядываясь в лицо своего давнего соперника.

– Об этом мне не сообщили, – пожал плечами вельможа. – Но, вероятно, дело срочное, если я потребовался султану.

– Наш султан чрезмерно добр к своим слугам, – холодно сказал Халиль. – Он простил тебя за твои военные промахи, но не стоит думать, что он позабыл о них. Благосклонность нашего повелителя заслужить легко, но гнев – еще проще, так что впредь будь аккуратней, паша.

Улыбка Шехабеддина несколько потускнела, однако он быстро справился с собой и дружелюбно ответил:

– Моя жизнь – ничто. Я с радостью готов принести ее в жертву нашему властелину!

– Не нужно пустой болтовни! – резко перебил его Халиль. – У Железных ворот сложили головы многие тысячи наших солдат, ты же сдался в плен, предпочитая позор достойной смерти. И вот теперь ты стоишь передо мной, целый и невредимый, пытаясь уверить меня, что для тебя жизнь не имеет никакого значения? В таком случае знай: я не султан, тебе не нужно передо мной оправдываться! Но если повелитель доверит твою жизнь в мои руки, хорошо подумай, какие аргументы ты приведешь, чтобы спастись от неминуемой кары.

Не дожидаясь ответа, Халиль резко развернулся и пошел прочь, пытаясь совладать с нахлынувшим на него гневом. Он не сомневался, что этот разговор скоро станет известен повелителю. Шехабеддин-паша был довольно влиятельной фигурой во властных кругах Османской империи, и еще никто не смел разговаривать с ним подобным образом. Однако даже ему недоставало сил тягаться с великим визирем, и Халиль это знал. Он считал свои слова вполне справедливыми, потому ни за что не стал бы извиняться за сказанное, даже если того потребует султан!

Однако визирь был раздосадован отнюдь не из-за того, что в порыве гнева опустился до угроз. Он не понимал, почему повелитель не сказал ему ни слова о приезде Шехабеддина. До сих пор Халиль считал, что пользуется полным доверием Мурада, ведь раньше у государя не было от него тайн. Почему же он не предупредил его о своих планах на этот раз? И что это за срочная миссия, ради которой Шехабеддин так спешно явился в столицу?

Халиль предчувствовал недоброе. Его интуиция говорила, что в Османском государстве грядут роковые перемены, а за долгие годы при султанском дворе он научился доверять интуиции, которая еще ни разу его не подводила.

Не подвела она его и теперь… 

* * *

В тот вечер великий визирь допоздна работал в своем кабинете, расположенном неподалеку от покоев султана. Глаза уже начинали слипаться, и, рассудив, что остальные дела могут подождать до завтра, он стал собираться домой. Поместье Халиля находилось совсем недалеко от дворца, и в хорошую погоду можно было без труда преодолеть этот путь пешком. Однако в распоряжении визиря всегда находилась повозка, готовая в любой момент доставить его в нужное место.

Едва Халиль вышел в коридор, как мимо него пробежало сразу несколько евнухов, состоявших на службе в гареме. С ужасом в глазах они без устали судачили друг другу о каком-то «ужасном происшествии». Остановив и расспросив одного из них, Халиль узнал, что этой ночью в темнице тяжело ранили какого-то узника.

По спине визиря пробежал холодок.

«Неужели они добрались до него? – промелькнула мысль в его голове. – Но как? Я же принял все возможные меры!»

Через несколько минут Халиль спустился в подземелье, где находились пленники, и быстрым шагом направился в его самый дальний конец. Впереди, в полумраке, царило непонятное оживление. У одной из темниц столпились четыре стражника, главный тюремщик и еще несколько незнакомых людей, по-видимому, врач и тюремная прислуга.

Заметив визиря, все расступились и притихли. Халиль перешагнул через порог, ведущий в камеру, и глухой стон вылетел из его груди.

Кара-Хизир, убийца Алаэддина и его детей, неподвижно лежал на полу. Из перерезанного горла все еще сочилась живая кровь, поблескивая в неровном пламени факелов. Глаза мертвеца неподвижно глядели в потолок, а на лице его не было ни страха, ни ужаса, ни печали, а только безмятежное спокойствие.

Ноябрь 1443 года

Первые победы

3 ноября 1443 года

Сегодня нас ожидало первое серьезное столкновение с армией османов.

Как и предвидел Янош Хуньяди, турки одним мощным броском перерезали нам путь к отступлению на запад, а затем стали готовиться к решающему сражению. Османы разбили свой лагерь на опушке возле реки Моравы, несомненно, планируя дать бой именно в этом месте, однако наш воевода сумел выманить их в поле недалеко от города Ниш. Место он приметил заранее и сумел как следует подготовиться к предстоящему сражению.

Турки появились ранним утром третьего ноября и развернули свои войска на другом конце поля. Их армия была велика – она примерно вдвое превосходила нас числом. Тем не менее было заметно, что наши противники привели с собой большое количество плохо обученных крестьян, набранных из подконтрольных османам христианских деревень и городов. Многие из этих несчастных испуганно озирались по сторонам, другие недобро поглядывали на турецких чаушей26 размахивающих плеткам над их головами. Не слишком надежные воины, впрочем, недостаток профессиональных солдат ощущался и у нас, поэтому исход битвы в конечном счете должны были решать талант командиров и военная удача.

Солнце едва взошло, когда две армии схлестнулись в жестокой битве.

Волна за волной обрушивались османы на позиции христиан, однако так и не смогли добиться успеха. Потеряв убитыми несколько сотен человек, турки отступили, но лишь затем, чтобы, перегруппировавшись, атаковать снова.

После ожесточенной схватки правый фланг нашей армии стал медленно отступать и османы, издавая победные крики, ринулись на крестоносцев, желая обратить их в бегство. Однако отступление происходило организованно, и турки каждый раз наталкивались на железную стену из щитов и копий. Османский командир, увидев, что на правом крыле его войскам сопутствует успех, послал им на помощь дополнительные силы. Турки полагали, что уже завладели инициативой, и остервенело рвались вперед, подбадриваемые победным боем литавр и пронзительным воем медных труб.