общагу намылился? — она засмеялась. — А шо, если хочешь, пятеру гони, и все тебе будет — и в дыхательный, и в пихательный. У нас девки на передок слабые, а если вмажут — вообще пездам не хозяйки.

И Валентина расхохоталась на всю улицу.

Чикатило отвернулся, по лицу пробежала судорога. Он часто задышал, непроизвольно вытер вспотевшие руки об одежду — этот разговор с развязной бродяжкой возбудил его.

Девушка не заметила перемены в состоянии своего спутника. Впереди, над кронами деревьев, появилась труба котельной.

— О, пришли уже! — обрадовалась Валентина. — Давай, дядя Андрейка, шевели мослами — у меня трубы горят, а ты плетешься как дистрофан.

Мужчина усмехнулся, но ничего не сказал, лишь послушно ускорил шаг.

* * *

Ковалев и Липягин в расстегнутых кителях, расслабив галстуки, сидели в кабинете Ковалева и пили тот самый, не выпитый Кесаевым, коньяк. Липягин поднял третью по счету рюмку:

— Ну что, Александр Семеныч, за успех? Лихо ты это дело раскрутил.

— Да ладно, — вальяжно усмехнулся Ковалев. — Повезло просто. Если бы наш еблан Шеин не захотел в Москву на троллейбусе прокатиться — колупались бы мы с москвичами до сих пор.

Оба засмеялись.

— Везет тому, кто везет, так Третьяк сказал, — заметил Липягин, подпустив лести. — Ну, твое здоровье.

Они чокнулись, выпили, Ковалев поморщился, откусил от лимона как от яблока; Липягин запил из стакана чаем.

— С доказательной базой надо поработать поплотнее, Эдик, — переждав оскомину, сказал полковник. — Чтобы москвичам некуда было клинышек вбить. Нож — это хорошо, но нужны свидетели. Ты там поднапряги своих, пусть найдут пару бабок глуховатых, чтобы на суде было кому рассказать, как эти дураки пацана убивать вели. Понял?

— Не боись, гражданин начальник, — заерничал Липягин, изображая шармагана на допросе. — Не первый день замужем. Все сделаем в лучшем виде.

Ковалев разлил коньяк, поднял рюмку.

— Ну, по последней и сворачиваемся. Дел много.

* * *

Чикатило следом за Валентиной шел по тропинке, которая вилась среди кустов и деревьев. Наконец они добрались до стен котельной — типичного места сбора местных алкашей. На обломанных ветках висели кверху донышками стаканы, украденные из аппаратов с газированной водой, впереди виднелось нечто вроде поляны, а точнее, вытоптанного пятачка, где стояли ящики, чернели угли костра, валялись закопченные банки из-под консервов.

Чикатило вдруг обогнал бродяжку, пошел впереди нее по тропинке, на ходу расстегивая портфель.

— Дядя Андрейка, все, тормози, пришли, — сказала Валентина. — Эй, ты куда бежишь?

Девушка догнала Чикатило. Она не видела, что он уже достал из портфеля нож. Валентина засмеялась, схватила мужчину за плечо, чтобы остановить.

— Ты прям спортсмен, рванул как…

Чикатило резко повернулся и всадил Валентине под ребра нож. Она запнулась на полуслове, издала полувсхлип-полустон. Изо рта пошла кровь.

— Дядя… Андре… — простонала Валентина и повисла на руках убийцы. Он облапал ее, словно паук свою жертву, начал целовать в шею, щеки, губы, измазав лицо кровью. Он шатался с девушкой по поляне, будто танцевал с нею, еще полуживой, жуткое танго.

Вдруг Валентина закричала, в ужасе из последних сил попыталась отбиться от Чикатило, но вместо крика изо рта девушки полетели кровавые брызги и вырвался только хрип. Чикатило начал бить ее ножом. Валентина упала, и он навалился на неподвижное тело.

* * *

Ковалев сидел над документами, то и дело поглядывая на часы — хотелось домой, к томленому борщу и телевизору, но одно незаконченное дело держало его в кабинете. В дверь деликатно постучали.

— Не заперто, — буркнул Ковалев.

Вошел Кесаев. Хозяин кабинета тут же сменил выражение лица — теперь оно излучало радушие.

— А, Тимур Русланович. Заходите, располагайтесь.

Следователь сел к столу.

— Коньяк вы, помнится, не пьете, — улыбнулся Ковалев. — Чаю?

— Спасибо, — покачал лобастой головой Кесаев. — Лучше сразу к делу.

— Ну, к делу так к делу. Я пригласил вас для того… — начал полковник.

— Чтобы сообщить пренеприятное известие, — закончил Кесаев без тени улыбки.

— Отчего же неприятное? — рассмеялся мужчина. — Все складывается как нельзя лучше. Мы готовим дело для передачи в суд.

— На каком основании? — чувствовалось, что Кесаев напрягся.

— Оснований, Тимур Русланович, у нас теперь более чем достаточно, — хозяин кабинета выложил на стол документы. — С заключением экспертизы вы уже знакомы. Это расшифровки записей показаний Шеина и Жаркова. А вот это показания свидетелей, видевших Шеина и Жаркова на платформе Пригородная четвертого сентября текущего года во время, совпадающее с временем убийства Игоря Годовикова. Ознакомьтесь.

Кесаев взял протоколы допросов, принялся листать, хмуря брови. Ковалев внимательно следил за реакцией московского коллеги, и она ему не нравилась.

— В конце концов, это моя работа, — раздражаясь, сказал Ковалев. — Ловить преступников, собирать доказательную базу и отдавать их под суд.

— Вашему свидетелю шестьдесят семь лет, она на платформе семечками торговала? — не менее раздраженно спросил Кесаев. — Сколько людей за день мимо нее прошло? Вы уверены, что она вспомнила Шеина и Жаркова сама, а не по подсказке ваших сотрудников?

— В подтасовках меня обвиняешь, товарищ полковник? — набычился Ковалев. — Я показаний ни из кого не выбивал! Все на твоих глазах. Вот признательные, вот свидетельские, вот орудие убийства. Все сходится, чего ты еще хочешь?

Дверь без стука распахнулась, в кабинет ворвался Липягин.

— Александр Семенович, из Новошахтинска звонили! Там труп. Множественные ножевые. И глаза выколоты.

— Блядь! — Ковалев нахмурился.

— Получается, не все сходится, — сухо сказал Кесаев, отложил документы и вышел.

* * *

На пустыре возле старой котельной стояли штук пять милицейских машин. В зарослях, для удобства прорубив проход, над трупом колдовали эксперты.

Чуть поодаль по тропинке расхаживал туда-сюда взбешенный Ковалев, у машин курили Липягин, пара оперов и московские из группы Кесаева. Витвицкий и Овсянникова, приехавшие последними, подошли к месту убийства.

Тело и лицо мертвой девушки были изуродованы настолько, что опознать ее не представлялось возможным. Витвицкий побледнел, достал из кармана носовой платок, прикрыл нос и рот. Заметив это, один из оперов усмехнулся, но ничего говорить не стал.

Из-за машин появились двое местных колдырей с авоськой, из которой торчали бутылка «Московской», половинка буханки и пучок зеленого лука.

— Начальник, а шо у нас туточки за Клуб веселых и находчивых? — порыскав глазами, спросил лысый пьяница у скучающего в оцеплении милиционера.

Тот скосил глаза, увидел, кто перед ним, и сплюнул в сухую траву:

— Пошли отсюда. Живо.

Колдыри, пожав плечами, собрались уже уйти, но их заметил Липягин и широким шагом двинулся к машинам.

— Погоди! — крикнул он милиционеру и коротко свистнул, привлекая внимания колдырей. — Э, стоять! А ну-ка, граждане алкоголики, на пару вопросов ко мне.

Эксперт тем временем закончил работу, с трудом выпрямился, помассировал колени.