Даша покраснела от такого веденеевского провидения и промямлила:

– А кто нам мешает стать подругами?

– Тебе же это совсем не нужно! Тебе ведь нет до меня никакого дела, просто захотелось услышать, как меня унизили! Так ведь?!

– Знаешь, Лерка, – обиделась Даша. – Может, я и любопытная, не буду отпираться, но про унижение – это ты зря. Я даже не думала об этом. Гулька говорила про любовь, а она не может быть унижением. Я и хотела услышать про любовь, потому что… Ну… Словом, мне кажется, что я тоже сегодня влюбилась…

– В этого Викулова?

– Какого еще Викулова?

– Того, с которым ты танцевала? В Олежека?

– Ты его знаешь? – Даша почувствовала, как ее щеки залила краска.

– Конечно! Он у них первый парень на гимназии! Он весь прошлый год за Гулькой увивался. Ты погоди, она его измены так не оставит! Но Олежек далеко, а ты, Дашенька, к Талиевой очень близко. Улавливаешь?

– За Гулькой? – прошептала огорошенная Даша, у которой от этого сообщения сразу защипало в носу. Чтобы не расплакаться, она решила перейти в наступление: – Ты все врешь! Специально!

– Зачем мне это надо? – спокойно произнесла Лера. – У меня, конечно, свои причины были уйти с бала, но и на Талиеву смотреть не хотелось. Она весь вечер танцевала со своим отцом, будто бы так и задумала. А на самом деле, потому что Олежек тобой был занят. И сколько ни старалась, она никак не могла убрать с лица злобное выражение. Все время на вас оглядывалась. Я думала, Гулька на твоем платье дырки прожжет своим взглядом. Неужели ты ничего не замечала?

Даша отрицательно покачала головой.

– А саму Гульку-то в паре с золотоносным папашей видела?

Даша промолчала. Какое ей дело до Гулькиного папаши, когда вдруг открываются такие вещи? Ей-то, глупой, казалось, что для Олега этот бал был таким же первым, как и для нее, а на самом деле… На самом деле он в их пансионе уже не первый раз. Даша думала, что она, как Золушка, встретила на балу настоящего принца, такого же застенчивого и стеснительного, как в старом фильме, а он – «первый парень на гимназии»… Да еще и с Гулькой водился! Даша ощутила себя еще несчастней, чем настоящая Золушка после того, как пробило двенадцать часов. У Золушки обернулась тыквой карета и бальное платье превратилось в старое, но разве это беда? У Даши и платье осталось прежним, и прическа – суперкласс, а красивая мечта о необыкновенной любви разлетелась вдребезги. Вместо хрустальной туфельки у нее остался лишь конфетный фантик с номером мобильного телефона Олега. Даша представила, как в прошлом году молодой человек с такими же интонациями разговаривал с Айгуль, как смотрел на нее такими же восхищенными глазами и даже, наверно, так же писал ей номер телефона на какой-нибудь обертке, – и почувствовала себя жестоко обманутой! Одной рукой она резко сдернула заколку с волос, будто та была в чем-то виновата, а другой – скомкала фантик и бросила его на пол.

Лера, видимо, почувствовала смятенное состояние Даши, обняла ее и сказала:

– Не огорчайся ты так. Вдвоем мы с Гулькой справимся, честное слово!

Даша подняла на Веденееву удивленные глаза. Неужели это говорит Лера, которую она сама, когда бабушка предлагала уехать из пансиона, боялась одну оставлять на Гульку? Что-то Веденеева не кажется сейчас слабой и безвольной? Неужели Даша совсем не разбирается в людях? Почему она все время ошибается: в Лере, в Олеге и даже в Костромине с какой-то там красивой улыбкой?

– Честное слово, справимся! – горячо повторила Лера, приняв молчание Казанцевой за сомнение.

– Неужели? Мы ведь не подруги! – мстительно съязвила Даша.

– Ладно, не злись. Мне просто не нравится, что ты все время смотришь на меня с жалостью.

– А нечего тогда лежать лицом к стене и рыдать на унитазе! Нашла тоже место!

– Я постараюсь больше этого не делать… – вздохнула Лера и бодро продолжила: – А нам и в самом деле никто не мешает стать подругами. Может быть, попробуем, а?

Даша посмотрела на Леру и подумала, что она не против. Честно говоря, ей давно хотелось с ней по-настоящему подружиться. В пансионе ей очень одиноко, а Веденеева, пожалуй, самая стоящая девчонка из всех восьмиклассниц, несмотря на то что дочка банкира и должна бы воображать о себе невесть что, не хуже Гульки.

– Попробуем, – сказала она и улыбнулась. Лера тоже радостно улыбнулась в ответ:

– А что касается Викулова, то… Кто его знает… Может быть, он в тебя влюбился… Такое тоже вполне может быть. Может быть, в прошлом году ему Гулька просто понравилась, а в этом году он влюбился по-настоящему! Ты сегодня такая красавица. Выглядишь в сто раз лучше Талиевой. Ты, главное, верь в Олега! Я по себе знаю, что если не верить, то лучше и вовсе не жить…

У Даши опять защипало в носу. Она смахнула набежавшую слезу и спросила:

– А ты веришь в свою любовь?

– У меня все сложнее… Я расскажу тебе… Но не потому, что ты требовала. Просто… Мне кажется, ты поймешь…

Даша замерла на кровати Леры и боялась неосторожным движением спугнуть ее доверие. Она почувствовала, что не хочет, чтобы Веденеева убрала свою холодную ладошку с ее плеча.

– Понимаешь… он старше меня на пять лет…

– Да ну? – не смогла удержаться от возгласа Даша.

– Сейчас он уже студент третьего курса Политехнического института.

– Где же вы познакомились? – услышав такое, Даша не могла не удивиться.

– Наши квартиры на одной лестничной площадке, дверь в дверь. Раньше, говорят, это вообще была одна коммунальная квартира. Лет десять всего, как разделили…

– Погоди… – перебила ее Даша. – Какие еще площадки «дверь в дверь»? Неужели банкиры живут в бывших коммуналках?

Лера убрала с плеча Даши руку и, поглядев на нее новым взглядом, в котором Казанцева опять вдруг почувствовала силу, спросила:

– А если я не банкирша, то это тебя не устроит?

– Почему не устроит? Просто ты говорила… Я поверила…

– Я уже сказала, что не хотела, чтобы ты меня жалела. Мой отец всего лишь стоматолог, но он занимается частной практикой, поэтому мы живем неплохо, хотя, конечно, не как банкиры.

– А мать? Ты тоже… сочиняла, что ее… нет?

– Мама погибла в автокатастрофе. Мы втроем в нее попали. Мне было пять лет. Отец тогда ребра переломал, мама погибла, а я… А на мне, представляешь, ни царапинки! Я даже не помню толком ничего.

– А маму помнишь?

– Конечно… Это мое самое лучшее… А теперь, – лицо Леры сделалось жестким и злым, – у отца вместо мамы – Кристинка…

– Кристинка? Молодая, что ли?

– Вот именно! Ей всего двадцать шесть! Она медсестра. Сначала просто с отцом работала, а потом… В общем, ты догадываешься… А меня она ненавидит!