некуда. С одной стороны гранатометчик у меня, с другой ребята все скопились. Ну там нету укрытия никакого. Я знаю мне надо смещаться, движение — это жизнь. Я так подумал — у меня броня уставная, на 100 метров 7,62 СВД не берет, я проверял. Короче, хрен с ним, если «затрехсотит» — может, медаль дадут. Думаю — руки, ноги у меня закрыты, потому что я в траншее. Голова — ну если в голову прилетит, значит, на то воля божья. Короче, к черту, работаю кишки не вывалятся, в сердце не попадет. Либо ключица, либо это, но я живой останусь.

Подумал такой, и дальше начал работать. Ребят эвакуируют, гранатометчик не может работать, потому что сзади люди. В итоге из 12 нас остается 4 человека и приданный доктор. Тут короче сильно «трехсотит» гранатометчика, ему между бронепластин залетает пуля, легкое пробивает. Командир его отделения забирает у него гранатомет и в ту сторону — бам! — стреляет.

Я смотрю, пацаны с медиком выдвинулись доставать «трехсотых» с другого отделения. Нам надо продолжать дальше штурм, но там открытка, там не вариант. Парням и медику на месте пришлось раненых вытягивать в другую зону. Я вижу по ним всплески такие, пули, начинаю работать, дозарядился. Пацаны уже раненного на плащ-палатку положили, вытащили его, передали медикам — и мы продолжили дальше. Тут танк подъехал, ударил по противнику и все, заглохли духи. Сириец ударил из танка, и мы побежали через всю открытку, как во время войны деды бегали.

Заняли траншею духов, смотрим тут у них пулемет хороший румынский лежит. Меня медик останавливает и тянет за веревку — вдруг подминировали гранатой, на расчековку. Ловушки не оказалось — и мы спокойно пулемет забрали, зарядились, медик мне помог пополам перерубить станковую ленту. Правда, там на пулемете кусок мозгов был и волосы кусок черепной коробки, всё что от духа-пулеметчика осталось. Я убрал со ствольной коробки это дело чуть-чуть побрезговал, аж передёрнуло.

Гранатометчик был явно чем-то обколотый. Но они матеро держали позицию. Командир нам говорит: «Не убивайте гранатометчика, я его на работу возьму!». Типа, хорошо работал у противника гранатометчик. Посмеялись, конечно. Но в итоге его не получилось взять на работу ликвидировали.

Вот так у нас осталось четыре человека. Мы продолжили, там уже дальше был сильнее натиск, духи начали отходить, еще один АГС начал работать. Мы короче дальше начали штурмовать, передвинулись — тут уже тяжело стало. Начали заходить в здания, как штурмовики, потому что нас уже не осталось ни хрена. Закрепились более-менее и подумали:

— Так, надо «фишку» выдолбить.

Сделали в заборе «фишку», и решаем, кто пойдет первый. Один из наших говорит:

— Ну хорошо, пойду я.

И тут же в эту «фишку» из гранатомета БУХ! — снаряд прилетает.

Мужик так посмотрел, репу почесал:

— Да ну на хер эту «фишку»!

Надо отдать боевикам должное, они до талого отход сделали своим, все полегли, пока остальные выходили. Как Господь сказал: «Любите врагов ваших». Я к противнику не относился как к своему личному врагу, я не любил издевательств. У нас в отделении сразу такие понятия установились — в женщин не стрелять, безоружных не убивать.

ПЕРВЫЕ «МУЗЫКАНТЫ»

«Мы — не американские ЧВК, у нас идея присутствует»

— То, что говорят про нас всякую ерунду мол, «наемники, безумные люди, за бабло воюют, без идеи, без цели», в корне не верно. Потому что в массе своей в ЧВК идут люди, служившие в свое время в вооруженных силах. Это основная масса, скажем так, основной состав компании. Нам оппоненты пытаются навязать мысль о том, что наша работа — это какой-то животный инстинкт. Это совершенно неверное понимание вопроса. Я еду сюда, как на работу. Я не переживаю по поводу того, как я буду жить без этого всего, найду себя или не найду в мирной жизни. Просто, когда я пришел и начал заниматься этой работой — то понял, что для меня это больше, чем работа. Это смысл жизни.

Надо понимать, что мы — не такая кампания, как американские, британские, любые другие ЧВК. У нас всегда, все равно идея присутствует. И деньги — это вообще не главная цель. Когда я на работе, у меня даже мысли о деньгах нет. Самое главное — это выполнить задачу. И мои основные мотивы — это реализация себя в большей степени. Я все-таки этому учился когда-то, этим занимался. Свой опыт, полученный на службе, пытаюсь реализовать здесь. Я такой же человек, как и все. Я просто понимаю, что-то, что я делаю, нужно делать в любом случае. Эта работа нужна.

Я считаю, что мы в первую очередь защищаем интересы нашего государства. Находясь на территории других стран, мы представляем в первую очередь Российскую Федерацию. Кто бы что ни говорил, в первую очередь мы являемся гражданами Российской Федерации. И как бы мы нашу работу ни выполняли, надо помнить, что мы прежде всего русские люди, не могущие жить без такой идеи, без такого мотива — быть русскими. И моя цель, моя работа — это не просто зарабатывание денег и улучшение благосостояния. Моя работа — это моя идея, моя жизнь. Я получаю удовольствие, когда вижу результат своей работы. Да, достижение этих результатов — очень сложный путь, требующий большой умственной работы, порой физической работы.

«Такая работа — как спасательный круг»

— Я занимался бизнесом, у меня было два компьютерных магазина — по ремонту мобильной техники, ноутбуков и так далее. К тому времени, к лету, всё было не очень с бизнесом во-первых, конкуренция достаточно высокая, во-вторых — в стране случился экономический спад. Поэтому, начиная с июня 14-го я уже отслеживал тенденции, касающиеся Донбасса. До этого я много лет служил в спецназе, с 2004-го года, как уволился, был на гражданке — но меня тянуло, скажем так, ко всем этим вещам. Как бы это ни прискорбно звучало, если ты попробовал такой жизни — по командировкам, где-то там с оружием и так далее — то это остаётся в тебе отпечаток на всю жизнь. Редко, кто просто уходит на гражданку и навсегда остаётся на гражданке.

Дело в том, что то, что связано с такими героическими делами — это одни из самых ярких и запоминающихся воспоминаний в жизни. По крайней мере я так считаю. В армии там, на войне где-то. И соответственно, человеку свойственно