Впервые именно в Кувейте я почувствовал себя в шкуре автобусного аутентичного «челнока», что напрочь отбило охоту к такому промыслу уже в 90-е годы, когда тысячи и тысячи советских людей обнаружили для себя такую возможность. Дикий дискомфорт «туристической» поездки, вызванный товарным помешательством поголовно всех «туристов». Убедить кого-то не покупать объемный телевизор или очередной тюк шерсти-мохера-мулине… нет, никому это было не под силу. Заканчивалось все страшной руганью, коробки и тюки распихивались по всему небольшому автобусу, на головы, на руки, на ноги сидящих, все пространство по максимуму забивалось вожделенным товаром. Хаос возникал на границе, когда кувейтские таможенники вдруг просили вполне законно предъявить им все покупки, сверяя с чеками, для чего надо было все тюки и коробки опять вытащить, а потом сложить заново. А потом — иракская граница, с той же последовательностью операций… В общем, катастрофа местного масштаба, сдобренная вполне себе кухонными желчными взаимными обвинениями, агрессией некоторых, кому не удалось свой «панасоник» запихнуть в отнюдь не резиновый автобус. Особенную пикантность представлял тот факт, что ездил я старшим по автобусу. Бр-р-р…

Во время взятия Багдада в 2003 году все телеканалы мира смаковали картинную сцену «свержения тирана», обрушения одного достаточно крупного памятника Саддаму на одной из центральных площадей. На шею, как положено, накинули канат, и торжествующая толпа с гиканьем и улюлюканьем повергла монумент, оторвав к тому же медному истукану голову. Ирония судьбы — реального Саддама через несколько лет именно на таком канате и повесят в оккупационной тюрьме, сразу после короткого обвинительного процесса, невнятного, торопливого какого-то, оставившего впечатление самосуда. И это не смотря на все реальные злодеяния Саддама, не смотря на его отвратительные повадки и действия его совершенно преступные! Американцы явно провалили эту операцию с пропагандистской точки зрения, настроили против себя не только арабский мир, который, в основном, Саддаму симпатизировал, но и просто трезво мыслящих людей, честных граждан в других странах, которые ожидали убедительного, взвешенного анализа лет правления диктатора с международной правовой точки зрения. Нет, это был не Нюрнберг, даже не Гаагский трибунал (хотя и эти, последние, тоже хороши — однобокие, зашоренные, зацикленные на своих амбициях люди).

Прямым признанием смятения духа прозвучали недавно слова нового Президента США, Барака Обамы, на конференции в Каире: «Войну в Ираке неоднозначно воспринимают в США и во всем мире. И все же я уверен, что для иракцев лучше свобода без диктаторского режима Саддама Хусейна. Впрочем, это суверенное дело Ирака (???)…Ни одна система правления не может быть навязана одной нацией — другой (!!!). У каждого народа свои традиции. И Америка не может знать, что лучше для каждого».

Лучше не скажешь. Это она сейчас не знает что ли, а тогда в 2003 году — знала? Мне тут читатели блога не рекомендуют сильно вдаваться в политику, дабы профессионалам не было стыдно за мой аналитический, непрофессиональный зуд и стремление к справедливой оценке тех событий, вот я и не буду. Предоставленное выше слово Обамы пусть останется приговором авантюре.

Я вспоминал в те дни 2003 года нашу новейшую историю и удивлялся, как же все это похоже было на августовские дни 1991-го. Роль медного истукана исполнял тогда на одноименной с ним Площади Дзержинского (ныне Лубянка, если кто не помнит) памятник Рыцарю Революции Ф.Э. Дзержинскому, хотя и толпа была пореже, но такая же яростная и безоглядная в своей ненависти, а может просто в кураже вседозволенности, в бурлящей лаве свободы, обретенной вдруг внезапно, после стольких лет унижения, тотального контроля, безропотного рабства в условиях «диктатуры пролетариата». В тот вечер я с сотрудниками отдела вышел из своего 5 подъезда и помимо своей воли дошел-таки до Лубянки, хотя в воздухе уже витала безудержная, удалая ярость толпы, и нам, сотрудникам Аппарата ЦК, по идее было совсем небезопасно там находиться. Презрев опасность, я стоял напротив здания КГБ и наблюдал вечером того августовского дня, как группа энергичных молодых людей пытается, надев на нашего истукана канат, сдернуть его наземь. Они бы точно пробили тогда все переходы метро, прямо под памятником пересекающие площадь, но никто об этом конечно тогда не думал, эйфория отмщения была сильнее.

Окна бывшего здания Страхового Общества «Россия», т. е. КГБ, были все как одно аккуратно зашторены, темны, и казалось, что им, наследникам Железного Феликса, глубоко безразлична судьба их многолетнего символа. Нет, конечно, она была им не безразлична, но что они могли сделать тогда против толпы, не стрелять же, действительно, по людям? Ну вот они и не стреляли, за что большое им человеческое спасибо с высоты моего исторического опыта. Я не стал дожидаться результата попыток свержения кумира (а, кстати сказать, его тогда так и не скинули, не удалось, сняли его позже с помощью подъемного крана, любезно предоставленного московской мэрией) и ретировался домой в тяжелых раздумьях о превратностях судьбы, бросающей людей из огня да в полымя. Тут надо сказать, что менее года тому назад я как раз вернулся в Москву из «заложников», из блокированного Багдада, а до этого ведь и война была, в общем жуть, а не история…

В конце 80-х Саддам в Ираке преследовал вас повсюду. Его портрет красовался на денежных знаках (которые, кстати, по специальному соглашению печатали в Советском Союзе, я этим контрактом тоже одно время занимался). 10-динаровые купюры — очень распространенное платежное средство. Однажды после особо «удачной» иранской ракеты жители центрального района Багдада, на улице Эр-Рашид, могли наблюдать фантасмогорическую картину в стиле фокусов Маэстро Воланда: в небе летали, носимые ветром, миллионы иракских динаров, и на всех как на одном, естественно, красовался С. Хусейн, тысячи, миллионы С. Хусейнов усыпали все соседние с Банком Рафидейн улицы и продолжали сыпаться натурально с неба на головы изумленных жителей Багдада. Особо несознательные стали немедленно набивать себе ими карманы, но, оказалось, ненадолго — уже вечером этого дня власти организовали кампанию по возвращению средств в банк, государственный, кстати. Говорят, собрали почти все разлетевшиеся от взрыва дензнаки, кроме безвозвратно уничтоженных, а там поди его знай, что уничтожено иранской ракетой и сопутствующим пожаром, а что нет?. Списать-то могли все что угодно, война ведь.

Изваяния «Ар-раис-аль-каиду»(т. е. Президенту, Лидеру) возвышались на большинстве городских площадей, в Багдаде, Басре, Мосуле, Тикрите, конечно, ведь это его родина… Художественные лубочные портреты Саддама в окружении ракет, танков, воинов, или верхом на лошади в исторических национальных одеждах ежедневно публиковались в обязательном порядке во всех центральных газетах — «Ас-Саура» (Революция), «Аль-Джумхурия» (Республика), «Аль-Кадиссия» — это военная газета, названная в честь исторической битвы при Кадиссии в незапамятные халифатовские времена. Бесконечные встречи Саддама с народом, с рабочими, крестьянами, офицерами транслировались только что не круглосуточно по телевизору, равно как и заседания кабинета министров, революционного (?) совета и прочих сходок руководства, где председательствовал вождь нации.