— Да потому что папка не должен был на русской жениться.

— Она же украинка — Марина Марчук.

— А дедушке без разницы. Главное, что если все начнут жениться на чужих, то нашего народа не станет. Нас ведь всего-то три села… Вот он и злится, что я получилась русская. Приезжаю в горы, там все: «Шурум-бурум, Разнят, Размят», а я ничего не понимаю. Дедушка посмотрит, посмотрит и давай ногами топать. Как будто я виновата! — Розка вздохнула. — Он хочет меня за горца выдать замуж, чтобы дети получились горские. Малика прислал, урода этого.

— Замуж?! — не поверила Маша. — Тебе же…

— Через два месяца одиннадцать. А дедушка женился на моей бабушке, когда ей было двенадцать, а ему — тридцать два! У нас, у горцев, это запросто. Начальник милиции из нашего тухума: напишет, что мне шестнадцать, выдаст паспорт…

— А Малик что думает? — спросила Маша.

— Малик-то хочет жениться. На этой квартире, на папкином рынке, на папкином магазине. И на мне чуть-чуточку. — Розка махнула рукой и заключила: — На будущий год я в горы не поеду, особенно если с Маликом. Боюсь. Хотя он и отсюда меня украдет в два счета. У нас, у горцев, это сплошь да рядом. Я только на Вадика надеюсь. Вадюлище за меня кого хочешь порвет, как бобик грелку.

— Как бобик грелку? — Маша вспомнила попугая. — Так это ты научила…

— Кешу? Я, — улыбнулась Розка. — А тебе Вадик не рассказывал, как я тренажер намазала клеем? Прибытков и прилип. Спиной. Лежит, как жук, лапками шевелит… Мне надо быть бандиткой. Пока я дурака валяю, все думают, что мне рано замуж.

— Тебе же на самом деле рано! — сказала Маша.

— Ну. Только Малику это пополам. Он уже в доме командует. Конечно, когда папки нет.

Маша подумала, что Малик уже пробует командовать и при Темирханове. Захотел остаться в магазине и остался, а миллионер только зря кричал.

— Ахмед Рашидович тебя защитит, — подбодрила она Розку. — Отправит Малика обратно, и вся недолга!

— Как же он отправит, — удивилась Розка, — когда Малика дедушка прислал?!

— Ну и что?

— ДЕДУШКА! — с нажимом повторила Розка. Маша перестала ее понимать. И начала сначала:

— Разве Ахмед Рашидыч хочет, чтоб ты сейчас выходила замуж?

— Нет.

— Может быть, он Малика очень любит? Все-таки они из одного тухума.

— Нет.

— А тебе Малик нравится?

— Да я его терпеть не могу! — вспыхнула Розка.

— Тогда в чем проблема? Ахмед Рашидыч скажет: «Малик, моей дочери рано замуж, ты мне не нравишься, а она тебя вообще терпеть не может». Малик сядет в поезд и уедет.

— У нас, у горцев, так не делается. Дедушка моему папке — родной отец, а против отца никто не пойдет, — печально сказала Розка и отвернулась.

— Неужели твой папка так и будет терпеть?! — возмутилась Маша. — А ты?! Взяла бы да сама написала: «Дедушка, убери этого Малика, я его не люблю».

— Напишешь ему, как же! Он читать не умеет, — не глядя на нее, хмыкнула Розка.

— А ты не по-русски пиши, а по-горски. Попроси кого-нибудь.

— Так по-горски вообще никто не умеет ни писать, ни читать. У нас даже алфавита своего нет. У аварцев есть, у лезгин есть, у других есть, а у нас не придумали, — спокойно сказала дочь миллионера. Как будто так и надо в двадцать первом веке.

Маша растерялась:

— Скажешь, ничего нельзя сделать?!

— Ничего, — подтвердила Розка. — Что дедушка гказал, то закон!

Маша почувствовала, что есть вещи, которых она не поймет никогда. И что лучше бы ей помолчать, потому что Розка ее тоже вряд ли поймет, а вот обидеться может запросто.

Она бы и смолчала, но тут Розка заметила свысока:

— Это у вас на стариков плюют, а у нас они самые уважаемые люди.

И Маша взорвалась.

— Мой дед, полковник разведки, — тихо начала она, — знает четыре языка и побывал в десятке стран. Про него в газетах писали. Его президент вызывает посоветоваться. А чтобы на него плевали, я как-то не замечала. Я тебе скажу, на кого у нас плюют. На тех, кто даже читать не умеет, а сам лезет командовать! Это же рабовладельческий строй какой-то! Сидит в горах дикий дедушка и бредит: «Сколько там твоей Разият? Двенадцать через год? Пора ей замуж, пускай детей рожает». А твой папка, у которого библиотека набита английскими книгами, ему кланяется: «Слушаю и повинуюсь! А не прикажете ли мою дочь зажарить с черносливом?»

Она говорила, ожидая, что Розка вот-вот набросится на нее с кулаками. Ну и пусть. Всегда можно позвонить следователю Настеньке и — в Сочи малой скоростью. Надо же объяснить Розке, что нельзя так жить!

Но дочь миллионера выслушала ее спокойно. Даже иногда кивала.

— Ничего ты не поняла, — усмехнулась она. — Думаешь, дедушке меня не жалко? Жалко. Но ведь он за весь тухум отвечает! Сейчас все говорят: «Темирханов Рашид заставляет нас жить в горах и на своих жениться, а у самого сын живет, где хочет, и женится, на ком хочет». Вот дедушка и придумал выдать меня за Малика, и чтобы мы жили в селе. Он бы подождал, только боится, что не доживет до моей свадьбы. Дедушка болеет сильно. А без него папка меня нипочем за Малика не выдаст. — Розка оглянулась на дверь и шепотом продолжала: — Он и так не выдаст. У нас с мамой уже билеты куплены в Англию. Пойду там в школу…

— Так что ж ты несчастненькой прикидываешься?! — обиделась Маша. — «Малик меня украдет, папка против дедушки не пойдет!»

— А для вида, — невозмутимо ответила Розка. — Стала бы я такие тайны выдавать, когда мы только что познакомились!

— Выдала же, — буркнула Маша.

— Это ты меня разговорила… Только не проболтайся, — предупредила Розка, — кругом шпионы! Думаешь, зачем дедушка Жанку прислал? За нами следить! А про Малика я и не говорю. Если он разнюхает, что мы хотим бежать, то сразу дедушке настучит. Дедушка же пообещал меня Малику, а у нас, у горцев, нет страшней позора, чем если мужчина слова не сдержит. В него тогда дети кидаются ослиными какашками. Прикинь! Дедушке придется или хоть из-под земли меня достать, или папку зарезать.

— Родного сына? Из-за какого-то Малика?! — не поверила Маша.

— Не из-за Малика, а из-за своего честного слова. У нас, у горцев, это обязательно. Сперва, конечно, проклянет, а потом голову отрежет, соседям показывать. Сам-то не сможет — я ж говорю, он больной. Попросит кого-нибудь, хоть Малика. Тухум

большой, а дедушка в нем старший, — вздохнула Розка.

И тогда Маша поняла, почему Темирханов хотел обмануть следователя Настеньку.

После ванны с ароматической солью кожа стала бархатная и пахла по-взрослому горьковато и нежно. Кровать под Машей была в меру мягкая, в меру упругая. Простыни атласные, розовые, и вся спальня розовая, от ковра на полу до потолка. Кондиционер на стене гонял по комнате прохладный ветерок. Под рукой пульт-лентяйка, в ногах плеер с диснеевскими мультиками, и можно посмотреть, но не хочется. На тумбочке ваза с фруктами. Маша только что попробовала манго, загадав по такому случаю, чтобы с Дедом было все в порядке. Сказка.