Отметим, что среди тех матросов, которые ночью ворвались в казармы 2-го флотского экипажа и арестовали заговорщиков, были и молодые матросы с кораблей Минной дивизии.

Председатель Совнаркома Союза коммун Северной области Г. Е. Зиновьев, выступая на заседании Петроградского Совета 16 октября, так говорил о «перевоспитавшихся» матросах Минной дивизии: «Они поступали всегда с определённой серьёзной рекомендацией как от профсоюза или политической партии, или крестьянского комитета бедноты. Конечно, я не говорю, что все они поголовно ангелы, но громадное большинство до сих пор выполняло долг, который они брали на себя». Г. Е. Зиновьев даже поставил матросам Минной дивизии в заслугу подавление «мятежа Минной дивизии».

В целом же попытка противопоставить «новые» матросские кадры старым, в связи с мятежом 2-го Балтийского флотского экипажа, была вызвана лишь сиюминутным положением дел и поэтому сразу же вошла в противоречие с долговременным фактором, отложившимся в общественном сознании, – признания высокой роли матросов в революции. Это признание было особенно значимо в свете приближающейся первой годовщины Октября. Поэтому уже на следующий день на массовом матросском митинге в Морском корпусе, куда прибыло до десяти тысяч революционных матросов (зал не мог вместить всех желающих), это сыграло важную роль. В своей речи на митинге Г. Е. Зиновьев не только не вспоминал об измене «новых кадров», а вообще как мог умалял вину 2-го флотского экипажа и откровенно заигрывал с матросами, всячески превознося их роль как «красы и гордости» российской революции.

* * *

Отметим, что большие «круги» по России после выступления 2-го Балтийского флотского экипажа пошли именно из-за высокого революционного авторитета матросов. Петроградский обыватель считал, что выступление 2-го флотского экипажа могло произойти только в защиту идеалов 1917 года. Поэтому обыватель и воспринимал малейшее выступление матросов (как недавней главной опоры советской власти) против этой власти, как свидетельство ее непрочности. Вместе с тем положение обостряла и проводившаяся в это время политика красного террора (официально действовала со 2 сентября до 6 ноября 1918 года). Как всегда, на всяческие колебания тыла особо болезненно реагировали на фронтах. Именно поэтому фронтовые армейские комиссары (Б. П. Позерн и другие), которых очень раздражала вызывающая независимость и привилегии матросов, не были склонны к компромиссам и требовали воспользоваться ситуацией, чтобы полностью ликвидировать матросскую вольницу.

Отношение большевистского руководства к выступлению матросов выразил прибывший в Петроград Троцкий. На митинге мобилизованных красноармейцев и матросов, собравшем 19 октября свыше шести тысяч человек в Народном доме, он заявил: «Знайте, товарищи, что, когда нам сообщили о восстании моряков в Москве, – мы ответили, что это дело рук англичан, французов, американцев и японцев, или же белогвардейцев и левых социалистов-революционеров». «Разницу между ними, – утверждал Троцкий, – «нельзя теперь отличить». Смысл отношения Л. Д. Троцкого к протестам населения Петрограда можно сформулировать в виде лозунга: «Милость обманутым, горе обманувшим». Соответственно обманутыми определялись матросы. «Горе» обманувшим их отвлеченным «буржуям» и более конкретным вдохновителям, левым эсерам, выражалось в новом усилении красного террора.

Установка «милость обманутым» выражалась в основном в предоставлении в короткий срок мобилизованным матросам дополнительных помещений для их размещения, в решении многих вопросов с обеспечением их обмундированием, продовольствием и др. Важным мероприятием в данном контексте стал концерт, организованный для матросов в Мариинском театре 19 октября. Перед концертом все собравшиеся под звуки оркестра спели «Интернационал», затем с приветственным словом к «альбатросам революции» обратился А. В. Луначарский. Среди выступавших в тот день перед матросами со сцены были Ф. И. Шаляпин и другие лучшие артисты Петрограда. Однако легко «умилостивить» матросов большевикам не удалось. Матросы 2-го флотского экипажа весьма болезненно переживали расстрел своих активистов и вообще напряженную обстановку в Петрограде.

В те дни обозначился, по сути, ещё один этап противостояния матросов и власти. Как и раньше нередко бывало при значительных волнениях в Петрограде – на них незамедлительно начинал остро реагировать Кронштадт. Из сообщения представителя большевиков от 19 октября 1918 года об обстановке в Кронштадте: «Настроение подавленное, мобилизованные требуют оружия и после митинга в Морском манеже хотят идти в Арсенал за оружием. Среди мобилизованных матросов агитируют, главным образом, левые эсеры, требуют освобождения Шашкова, предлагают идти на Петроград».

На следующий день, 20 октября, Г. Е. Зиновьев сделал внеочередное заявление на заседании Петроградского Совета: «Господа белогвардейцы и левые эсеры не успокаиваются, и в ближайшие дни они готовятся еще раз поднять мятеж. Свою попытку вызвать возмущение в данном случае наши враги стараются перенести теперь в красноармейские части… То, что было предпринято нами в смысле подавления врагов Советской России два месяца тому назад, покажется детской игрушкой. Пусть эти господа, которые посеяли смуту 14 октября среди моряков, не говорят нам, что мы их не предупреждали». С мест в ответ на эти слова Г. Е. Зиновьева раздавались крики: «Да здравствует красный террор!»

Подобное обострение отношений было связано также с тем, что осенью 1918 года стремительно назревала революция в Германии, а также близилось окончание мировой войны. В этой политической ситуации приближающаяся годовщина Октябрьской революции обнаруживала её международное значение. Признание значимости Октября «работало», прежде всего, не на матросов, а на большевиков как на общенациональную силу. Именно к этому времени ряды партии большевиков стали быстро расти и в стране, и на флоте. Советская власть почувствовала себя увереннее и стала намного решительнее. К тому же в конце октября 1918 года на основе идеологии, во многом схожей с выступлением 14 октября 2-го Балтийского флотского экипажа, произошла и измена матросов Чудской военной флотилии.

* * *

Первым отголоском событий во 2-м Балтийском флотском экипаже стали последовавшие вскоре события в Чудской флотилии, где служило много выходцев из него. Чудская озерная военная флотилия была создана в августе 1915 года по инициативе Военного ведомства. Возглавлял ее капитан 2-го ранга Д. Д. Нелидов. В 1918 году флотилия насчитывала шесть вооруженных пароходов, три вооруженных катера и одиннадцать моторных катеров. С приходом к власти большевиков флотилия оставалась в готовности, но боевых действий не вела. Узнав осенью 1918 года о начале формирования белых частей в Пскове, командир флотилии составил заговор, решив вместе со всей флотилией перейти на сторону белых. Самое удивительное, что большинство матросов отнеслось к этому с полным сочувствием! В одну из ночей октября 1918 года он увел из главной базы Раскопель к белым три из шести пароходов – «Дельфин», «Народник» и «Президент», вместе с их командами. При этом ушли к белым и все матросы этих пароходов. Командир парохода «София» воспротивился решению командующего флотилией и даже пытался обстрелять уходившие суда, но без особого успеха.