– Что это было, Толик? – удивленно повернулся он к Шохину.

– Духи в окно сиганули, вот что!

– Как же они выжили?

– А хрен их знает! Может прятались за чем-нибудь, что не взяли ни осколки, ни пули. Слушай, а мы че лежим? Дадим им, что ли, уйти?

– К окну! Быстро!

Подскочив к проему, бойцы успели увидеть убегавших боевиков. И не двух, а пятерых. Артюшин ударил по ним из пулемета и сумел двоих срезать, остальные словно растворились в темноте.

– Ты видишь духов? – спросил он у Шохина.

– Нет!

– Куда ж они могли деться? До «зеленки» еще метров тридцать.

– Наверное, в колодец какой-нибудь нырнули.

– Что, в один колодец, и сразу все трое?

– Миха, вон они, справа у забора! – вдруг закричал Шохин.

Артюшин тоже увидел боевиков, рванувших к забору, прилегающему к разрушенной усадьбе, перевел на них ствол пулемета, дал очередь, но та лишь вздыбила фонтаны пыли на верхушке забора, через который боевики успели перемахнуть.

– Суки! Козлы, ушли! – в сердцах выругался Артюшин.

– Брось их, теперь не достанем, надо идти дальше.

Из соседней комнаты неожиданно раздался одиночный выстрел, вскрик Лепшина:

– А! Тварь! – И следом прогремела автоматная очередь.

Шохин с Артюшиным бросились туда. У стены, недалеко от входа, сидел белый как мел Лепшин. Из-под бронежилета тонким ручейком текла кровь, расползаясь темным пятном. Артюшин повернулся к противоположной стене, где лежал убитый боевик славянской внешности с пистолетом в окровавленной руке. Артюшин всадил в него еще пять пуль, для верности, а Шохин нагнулся над раненым Лепшиным.

– Вова, куда тебя ранило?

– В пах, – проговорил рядовой. – Больно, сука!

– Потерпи, сейчас обезболим. – Он достал из кармана шприц-тюбик с промедолом, снял крышку со шприца и повернулся к Артюшину: – Сообщи Беденко, что требуется эвакуация.

– Ага! Сделаю! И ты побыстрей с Лепшиным; наши уже на площадку выходят, а роты перенесли огонь на третий этаж!

– Я же не могу Вовку бросить! Ты ступай, доложи о нем.

– Понял!

Шохин вколол промедол Лепшину, а тот с вопросом в глазах посмотрел на боевого товарища:

– Ну? Чего там? Месиво?

– Там полный порядок! Не волнуйся! – И Шохин отбросил пустой шприц-тюбик. – Ты полежи здесь, Вова, за тобой санитары придут, а я побегу. Наши начали захват третьего этажа.

– Давай! Не подставься, как я!

– Прорвемся!

Шохин выбежал на лестницу и уже у самого третьего этажа догнал штурмовую группу, действующую строго по определенному планом графику. А к дому пошла подгруппа из четырех санитаров с носилками, чтобы забрать Лепшина. На третьем этаже десантники уничтожили одного боевика. На четвертом и пятом бандитов не обнаружили. Ровно в 3.00 Боревич и Илюхин доложили, что дом захвачен. Голубятников приказал организовать оборону, разместив бойцов согласно расчету, по четыре человека на этаже. Раненых солдат доставили в БТРД, и тот двинулся к парку имени Ленина, а раненых заменили бойцы 7-й и 9-й роты. Затем комбат потребовал пересчитать уничтоженных боевиков. Оказалось, что в доме находятся 16 трупов, еще два – во дворе, а троим, по докладу сержанта Беденко, удалось уйти в сторону здания Департамента госбезопасности. Трупы сложили в отдельной комнате первого этажа, подобрали оружие, боеприпасы, средства связи, и Голубятников приказал доставить их на КНП. А в 5.00 он лично прибыл в захваченный дом, обошел все этажи обоих подъездов, распорядился проделать силами саперов проходы между ними, поговорил с офицерами, солдатами, и его порадовало, что последние были спокойны, словно не штурмовали только что опорный пункт противника, а смотрели кинофильм в полевом клубе. Личный состав вообще за последнее время преобразился. Теперь батальон мог выполнить любую поставленную задачу. В сопровождении неизменного сержанта Выдрина Голубятников около 6.00 и вернулся на КНП, и только сейчас смог прочитать письмо от жены. Перечитав его несколько раз, Святослав задумался и закурил.

– Докладывать о взятии объекта сейчас будешь или позже? – спросил у него подошедший Кувшинин.

– Сейчас, на КП ждут доклада. – И Голубятников повернулся к Выдрину: – Связь мне с командным пунктом сводного полка!

– Есть! – ответил сержант и вскоре доложил: – Кама на связи! – Это был позывной начальника штаба полка, полковника Левина.

– Кама! Я – Аркан, поставленная батальону задача выполнена.

– Очень хорошо! Наши потери?

– Двое раненых. Отправлены в парк.

– Боевиков?

– Восемнадцать человек, среди них четверо наемников. Троим удалось уйти.

– Понял! Гранит у комдива, как вернется, доложу о выполнении вами боевой задачи.

– С вами днем говорил мой начальник штаба.

– Это насчет девушки? – сразу догадался Левин.

– Так точно!

– С ней все, как и договаривались. К 8.30 присылайте на КНП. Кстати, документы у нее сохранились?

– Не знаю…

– Ладно, что-нибудь придумаем, если паспорт утерян. Присылайте вашу девочку, и я сегодня же отправлю ее в Моздок. Ну, и далее, по плану.

– Благодарю!

– Не за что! У тебя, Аркан, все?

– Пока – да.

– Напоминаю, в 10.00 совещание, прошу не опаздывать. Понимаю, бессонные сутки, но ничего, не впервой.

– Так точно! Буду! – Голубятников положил трубку, прошел к столу, присел на скамью и взглянул на начальника штаба. – Ты отдыхай, Серега!

– А ты?

– Мне письмо еще написать надо.

– Завтра будет время…

– Уверен? А я – нет! К тому же надо Галю о приезде девушки Гротова предупредить. Кстати, денег ей на дорогу собрали?

– Собрали немного.

– Хорошо, оставь их и ступай в комнату отдыха, я скоро тоже прилягу.

Кувшинин ушел, а Голубятников, отправив на отдых и связиста, достал обычную ученическую тетрадь, конверт, ручку, вырвал из тетради листок и написал:

«Здравствуй, родная моя Галя!

Получил твое письмо. Спасибо. Сразу же отвечаю. У нас здесь все по-прежнему…»

Он писал не прерываясь, слова сами ложились на бумагу. Полные нежности и любви слова. В конце письма Святослав предупредил жену о скором приезде девушки Гротова. Просить ни о чем не стал, знал: Галина и безо всяких просьб как родную примет эту бедную девочку, согреет ее теплом своей души.

Запечатав конверт, он решил, наконец, отдохнуть, но тут в помещение вошел Гротов.

– Разрешите, товарищ подполковник?