В груди словно что-то взорвалось. Риту как будто парализовало. Несколько секунд она просто сидела в постели, хватая ртом воздух, просто пытаясь дышать сквозь эту раздавившую ее грудь боль. Потом вскочила, на подгибающихся ногах подбежала к окну и успела увидеть только его удаляющуюся спину и бритый затылок. Еще мгновение – и он скрылся за поворотом улицы.

Двигаясь медленно, рассеянно, как сомнамбула, она оделась, собрала свои вещи и тихо выскользнула из комнаты. В доме было полутемно и тихо. Рита двинулась к выходу, в ноги ей метнулся Курт. Она присела на корточки, хотела взять кота на руки. Тот же, издав протестующий вопль, рванулся из ее рук, оставив на запястьях кровавые полосы, вспрыгнул на подоконник и выскочил в форточку.

– Удрал, зараза, – глухо произнес чей-то голос за ее спиной. – За хозяином своим подался.

Рита обернулась и только теперь разглядела сидевшую на табуретке бабу Дину. Старуха сидела очень прямо, стиснув на коленях натруженные руки. Морщинистое лицо ее ничего не выражало, сухие глаза смотрели куда-то поверх Ритиной головы.

– Вот и еще один ушел, – выговорила она. – А, девка? Ушел наш с тобой мальчишка.

И Рита вдруг шагнула к бабке, обхватила ее круглые плечи и впервые за все эти дни заплакала.

С того утра Курт так и не объявлялся. Рита честно облазила все окрестные подвалы и подворотни – проклятый котяра исчез. Иногда ей приходило в голову – может, он и в самом деле каким-то чудом увязался вслед за Маратом? Чушь, конечно, но вдруг?

Как бы там ни было, кот исчез. Марат уехал. А ей нужно было как-то жить. И она жила – заканчивала школу, изо всех сил старалась не ввязываться в авантюры – она ведь обещала Марату, и не хотела думать, что будет дальше.

Где сейчас Марат? Его действительно отправили туда? Жив ли он? Если она будет обо всем этом думать, она сойдет с ума. И Рита усилием воли запретила себе строить предположения и догадки. Теперь ее жизнь – вот такая. И значит, нужно соблюдать новые правила игры. Все.

И вдруг откуда ни возьмись, как из-под земли, выскакивает этот сволочной котище. И тут же снова исчезает. Может, она все-таки тронулась умом и Курт ей привиделся?

Рита осмотрела собственную ладонь. Кот цапнул ее сильно – через край ладони и основание мизинца тянулся глубокий след от зубов. Рана кровоточила и зудяще болела. Выругавшись, Рита подставила руку под струи дождя, стараясь смыть кровь, порылась в карманах, вытащила носовой платок, обмотала им руку и двинулась прочь. В конце концов, нужно же было все-таки узнать, что такое срочное потребовалось от нее друзьям.

– Ну? Что тут у вас за аврал? – вопросила Рита, входя в комнату Банана.

Комната была обшарпанная, давно не ремонтированная. Выгоревшие кое-где отставшие от стен обои, облупленный потолок. По подоконнику и остальным поверхностям были разложены какие-то мотоциклетные детали – это Банан и Аниська все еще не теряли надежды собрать из запчастей собственный мотоцикл.

Аниська сидел прямо на стершемся линолеуме. Банан угрюмо бросал об пол маленький резиновый мячик. Рита машинально покосилась на край подоконника, где раньше сидел бы Марат, потом перевела взгляд и требовательно уставилась на друзей.

– Попал я, Марго, – наконец сипло ответил Банан. – Баблосы нужны. Срочняк!

– Мм, какая неожиданность! – съязвила Рита. – Ну давай, колись, че случилось-то?

Оказалось, что Банан по-крупному проигрался в карты и должен был теперь вернуть долг. Кредиторы его были людьми серьезными, взрослые мужики, недавно с зоны.

– Они меня попишут, ты понимаешь? – сипел Банан. – Счетчик включат, а у меня ни рожна нету. Они на ножи меня поставят, сто пудов!

– А хрен ли тебя понесло с ними играть? – наступала на него Рита. – Не, Банан, ну надо же как-то трезво оценивать свои способности. Ты ж в Академию наук работать не идешь, а к этим каталам зачем полез?

– Ну а че теперь говорить-то? – заныл Банан. – Ну да, я ступил. Помоги, а? – он просительно заглянул ей в глаза. – Придумай че-нибудь.

– Я-то тут при чем? – возмутилась Рита. – Ты влетел, а я – придумай? Я же вам говорила, я не хочу сейчас ни во что влезать, мне аттестат через месяц выдадут.

Она сердито отвернулась.

– Может, продать че-нибудь, а? – вяло предложил Аниська.

– Угу, – отозвалась Рита. – Тебя! На органы.

– Ну все, пипец мне, ребята! – подытожил Банан, отшвырнул мячик в угол и уткнулся лицом в обхватившие согнутые колени руки.

Рита мерила шагами комнату, что-то соображая. Машинально потирала саднившую ладонь.

– У тебя йод есть? – бросила она Банану.

– Не знаю! Может, на кухне…

Черт возьми, она ведь честно пыталась стать законопослушной. Она правда не хотела больше ни во что ввязываться. Всякий раз передряги, в которые она влезала, выходили боком кому-то из ее близких, и она обещала Марату, что завяжет со своими криминальными замашками. Да и влетел Банан по-крупному, и, чтобы вытащить его, придется идти на что-то серьезное. Это не билетик в автобусе вытащить и не школьный журнал спереть. Это взять деньги, чужие деньги, у людей, которые ничего плохого ей не сделали. Это страшно и стыдно. Но что же ей теперь делать? Бросить этого придурка, который сидит тут и размазывает сопли? Он ведь ничего не надумает без ее помощи. Он, может, и не самый лучший ее друг, но она отчего-то чувствует свою ответственность за него. Она должна ему помочь, должна…

Ладно, в последний раз. В последний раз она постарается провернуть что-то подобное. Честно, Марат! В последний раз.

– Ладно! – она решительно опустилась на край стола. – Слушайте сюда! Зеленая дача!

Батон поднял голову, непонимающе моргал глазами. Аниська присвистнул:

– Черт! Ты гений, Марго! А там никого еще нет?

– Да никого там нет, апрель же только! – уверенно заявила она. – Туда раньше конца мая не приезжает никто.

Рядом с их городком находился дачный поселок. В основном его составляли разбитые на шести сотках огороды, деревянные кое-как сколоченные домишки, фанерные сортиры и картофельные заросли. Но был на окраине поселка участок, который в народе назывался «Зеленая дача». За аккуратным, ежегодно тщательно подновляемым забором был разбит красивый сад с сучковатыми яблоневыми деревьями и пышными розовыми кустами. Сквозь ветки проглядывал светло-зеленый двухэтажный домик с террасой и ажурным балкончиком на втором этаже. Поговаривали, что дача эта принадлежит какому-то известному композитору, чуть ли там не народному артисту бывшего СССР. Как бы там ни было, но дача поддерживалась в чистоте и порядке. С мая по сентябрь на ней жили хозяева – и тогда из-за забора слышались веселые голоса и звуки рояля. Остальную часть года дача стояла закрытая. Сторож дачного поселка, которому хорошо приплачивали щедрые хозяева, наведывался туда пару раз в неделю, проверял, все ли в порядке. К приезду хозяев жена сторожа делала на даче генеральную уборку, протирала стекла, вешала чистые занавески и скатерти. Но это случалось не раньше мая. А сейчас стоял еще апрель.