Сколько ни уговаривала себя Читравирья, сколько ни пыталась заставить радоваться, но неведомая раньше темная скверна, горький яд все больше и больше отравлял ее сердце.

Малини всегда была послушна, с готовностью выполняла любые дела по хозяйству и почитала Читравирью так же благоговейно, как в лучших домах брахмани почитали старших сестер. Но если бы она смотрела надменно, зная, что находится в более выигрышном положении благодаря способности к зачатию, молодости и утонченной красоте, Читравирьи было бы проще. Сама она была симпатичная женщина с простыми и приятными чертами лица, и ее можно было разглядеть в общении, очароваться ею, но Малини была по-настоящему красива так, что любой мужчина, бросивший на нее взгляд, тут же привлекался, словно опьяневшая пчела, узревшая нежный цветок лотоса.

А ее спокойный нрав, открытый взгляд и готовность служить другому так, чтобы ему было хорошо, лишь углубляли первое впечатление.

Желанная беременность только украшала Малини, и когда она проходила мимо, увлекшись каким-нибудь делом, Читравирья невольно любовалась ее округлым животом, обтянутым золотистым сари.

Что-то смутное появилось в ее мыслях. По вечерам перед сном она иногда думала: «А что будет со мной, когда их дети родятся на свет? Может быть, меня выкинут как собаку, ненужную, мешающую наслаждаться простым человеческим счастьем, которого я лишена». После ей почти всегда снились кошмары – она бежит куда-то в жалком, облезлом теле собаки и пытается найти приют, но везде ее гонят прочь. А когда она, наконец, в полном изнеможении находит хозяина, тот бьет ее палкой. Один раз она проснулась от физического ощущения удара, но, осмотревшись, так и не поняла, могло ли это произойти в реальности.

Митра Муни по-прежнему разговаривал с ней, как и раньше, по вечерам возле костра, после проведения всех необходимых обрядов, но она чувствовала, как его взгляд всегда притягивался к Малини, если та выходила из хижины и кротко улыбалась им.

Все чаще она стала забываться: порой уходила в лес за травами и бродила там долго, не помня себя. Однажды она очнулась на поляне, окруженной высокими деревьями. Казалось, все вокруг потеряло естественные краски и стало абсолютно серым. Казалось, звуки ушли – не слышала Читравирья больше ни птичьего пения, ни шороха собственных шагов по земле.

И вот однажды вечером холодный дождь избивал землю, тоскливо кричали птицы, и налетал сильный ветер, со свистом качающий стены хижины. Вспышки молний безжалостно распарывали плачущее небо. Митра Муни проснулся от женского крика, полного ужаса, и поспешил в спальню к женам.

Там в отблесках молний, пляшущих по стене, Читравирья стояла с кинжалом в руке над Малини, целилась той в живот и кричала как раненая тигрица. Увидев мужа, она отбросила кинжал и бросилась к нему, с неожиданной силой оттолкнула его и выскочила из хижины. Увидев, что прекрасные глаза Малини наполнены слезами, мудрец бросился к любимой жене и обнял ее. Им обоим казалось, что до самого утра они слышали пугающие крики, порой переходящие в животный рев…

* * *

Икшваку Муни появился через два дня. Его пепельные волосы, прежде свернутые в аккуратный пучок на затылке, теперь были расплетены и растрепаны. Они лежали на щеках, касаясь воспаленных, красных глаз, сверкающих гневом. Тяжелый взгляд был у Икшваку Муни.

Митра Муни и Малини почтительно склонились перед ним и предложили удобное сиденье, но он сразу отверг обмен любезностями.

«Ты погубил мою дочь, Митра, хотя она преданно и верно служила тебе. Ее единственным недостатком была невозможность иметь детей, но ты жестоко поступил с ней, посвятив всю свою привязанность более молодой и красивой жене, которая зачала от тебя детей. Моя дочь повредилась умом и умерла вчера у меня на руках. Ты нарушил законы добродетели и должен понести за это достойное наказание!

Знай же, что Малини оставит этот мир в родах, твоя дочь подвергнет себя великой аскезе, а сын будет поставлен перед великим выбором, от которого будут зависеть многие, но что он выберет, ты не узнаешь, так как сам будешь убит!» Сказав это, мудрец выдернул из головы пучок волос и бросил его на землю. Волосы с шумом воспламенились, испустив темно-синий дым. Митра Муни стоял, опустив голову. Он знал, что все сказанное непременно исполнится и теперь он должен смиренно принять неизбежную судьбу.

Так и было: произведя на свет двойняшек, Малини закрыла затуманенные болью глаза и оставила мир живых. Ее последний вздох был исполнен звенящей тоски и сожаления.

Долго еще Митра Муни, казалось, слышал этот печальный звук, который разрывал сердце и перестал мучать, только когда он упал, пронзенный острым мечом, на гладкие камни, омытые горячим солнцем. Он с благодарностью принял момент безумной боли, спокойно вытерпев краткую, ледяную секунду катастрофы тела, из которого с силой вырвалась душа, чтобы свободно и быстро улететь в синюю бездну неба.

Глава 8. Фотография

1. Записка

Когда она с трудом открыла глаза, было уже позднее утро, и какое-то время Иша просто лежала, смотря в окно. Понемногу мысли вернулись ко вчерашнему вечеру. Она села на кровати и увидела, что около двери что-то лежит. Когда она взяла в руки сложенный напополам листок, из него выскользнула фотография. На ней была запечатлена Иша в тот самый момент, когда она дорисовывала красный стяг на своей картине с девочкой и войском. Перевернув фотографию, она стала читать то, что было написано на обратной стороне.

«Иша, мы узнали нечто такое, что нужно обдумать. Возможно, мое решение глупо, не обижайся, пожалуйста, но я решил проверить. Я уехал в неизвестном направлении, просто слушая свое сердце. Может быть, ты тоже примешь решение поехать дальше.

Вчера утром я увидел в трансе то, что изображено на этой картине. Теперь я просто хочу понять, что происходит с нами. Мне нужно время. Если честно, я чертовски устал от всех этих непонятных вещей в моей жизни и хочу взять тайм-аут.

Волчица покажет мне одно интересное место. О. была права, когда говорила, что Индия – место между небом и землей. Давай испытаем нашу судьбу.

Ясон».

Прочитав послание, Иша вышла из своей маленькой комнаты на террасу, залитую солнечным светом. Она постояла под ласковым солнцем, задумчиво оглядывая умиротворенные предгорья Гималаев, а потом зашла обратно и стала собирать вещи. Удивительно, но сейчас Иша почувствовала облегчение, хотя еще вчера ужасно ревновала Ясона к Волчице.

В дверь постучали, это был хозяин гестхауса: маленький круглый индиец с небольшими усиками и белоснежными зубами.