Свете я доверял.

Вышел из размышлений напротив дверей в учительскую.

— Фёдор Константинович?! С вами всё в порядке? — Анна Александровна нависла надо мной, с беспокойством заглядывая в глаза.

Меня буквально поглотило её декольте.

Девушка участливо смотрела, а я не чувствовал и тени вчерашней мимолётной злости за маленький инцидент с парковкой. Она наконец-то поймала мой осмысленный взгляд, проследила за ним, густо краснея.

— Да, со мной всё в порядке, — задумчиво промычал я. — Не стоит волноваться.

— Я уже поняла, — дунула на выбившийся локон Анна.

Мы вошли в кабинет одновременно, одними из последних садясь на кожаный диванчик. Дмитрий Андреевич кивнул нам, удивлённо на меня посмотрев сквозь опущенные очки.

— Фёдор Константинович! Второй день, а вы уже меня поражаете.

— Чем же, Дмитрий Андреевич? — участливо спросил я, делая недоуменное лицо.

— Приходите на работу даже в свой выходной, — как слабоумному пояснил директор, с сочувствием смотря на меня. — Или вы забыли, что у вас по расписанию одна пара в неделю?

— А может быть, я пришёл вести внеклассное занятие?

— Пожалуй, ещё рано, все только пришли, хоть у старших курсов и свободный год, позволяющий посещать только те пары, которые они хотят, — хохотнул директор, позируя в своей учительской вотчине, пока подчинённые раболепно наблюдали за спектаклем. — А, чтобы собрать факультатив, вам надо быть либо таким же спортивным, как мистер Хидлтон, либо обладать большим… большим и добрым сердцем, как наша дорогая Анна Константиновна.

— Пожалуй, мне ещё расти и расти, — я оценил красивого блондина, заметно выделяющегося на фоне сутулых преподавателей. Хидлтон, значит, теперь понятна игра директора. — Но я бы не отказался иметь такое сердце, как у Анны Александровны. Могу я отвлечь вас на пару слов после собрания?

— Да, конечно, Фёдор Константинович, — весело ответил Мирошниченко. — Как не уделить время такому самоотверженному человеку.

Все сдержанно посмеялись, а Анна Александровна покосилась на меня, смотря с сочувствием, добрейшая у неё душа… и большая. Я сложил руки и стал ждать окончания.

Только сейчас, при детальном осмотре, всё встало на свои места. Среди преподавателей имелся японец, Хидлтон, уже знакомый мне, был американцем.

Конечно, если в город стекались люди, приехали и педагоги. Вот почему Мирошниченко решился на такой поступок. Коряво исполненный приказ возвышал его в глазах коллег, он хочет установить свои правила. Показать таким образом, что играет одну из первых ролей.

Что ж, посмотрим, что из этого выйдет.

Когда Мирошниченко закончил, я подошёл, он как раз нагнулся собрать какие-то документы. И кивнул мне, показывая, что слушает. Я натянул доброжелательную улыбку.

— Я бы хотел поговорить о количестве пар в неделю. — От моего голоса директор на секунду замер, совсем ненадолго, но заметно.

— Дорогой Фёдор Константинович, я был бы очень рад дать вам больше, но не могу, — он развёл руками, делая виноватый вид. Но в эмоциональном плане прорезалась насторожённость вкупе со страхом. Вот и подтверждение моей теории.

— Как жаль, — я пожал плечами. — Придётся отменить сделку, как бы мне это ни аукнулось, но ничего нельзя поделать.

— Какую сделку? — заинтересовался Мирошниченко.

— С императором, его превосходительство лично направил меня сюда. — Директор на автомате кивнул, но затем исправился, напряжённо вглядываясь в моё спокойное лицо. — Мы договорились об образовании, я обладаю определённого рода знаниями, которые бы хотел транслировать ученикам. Для меня это важно.

— Мы можем это обсудить, — Мирошниченко оглядел кабинет, никого не осталось, все разошлись вести занятия. Теперь он мог говорить без свидетелей, на это я и рассчитывал. — Но на многое не рассчитывайте, сами понимаете…

— Три пары в неделю, факультативы, аудиторию, — быстро сказал я. — Конечно же, сможете сказать, что вы пошли мне навстречу, освещение ситуации для коллег оставлю вам.

— Что вы имеете в виду? — вспыхнул директор, но быстро пришёл в себя. — Разумеется, я подумаю над первыми пунктами, последний самый легковыполнимый. Аудиторию вы получите уже сегодня. Где же вам тогда вести внеклассные занятия?

— Спасибо за понимание, — я кивнул, оценивая состояние директора, от него исходило самодовольство, и я решил подсластить пилюлю. — При встрече с императором обязательно упомяну, как сильно вы мне помогли обжиться тут.

— Само собой. — Толстяк полыхнул страхом, который не отпускал его, пока я жал руку. — Пройдите к интенданту во дворе, выход на первом этаже сразу за столовой.

Сомнения не покидали меня, пока я шёл к кладовщику для того, чтобы он показал мне помещение. Уж слишком быстро Мирошниченко согласился на условия, это не просто так.

То, что я ему предложил, вкусно. Он может даже сказать своим, что я слёзно умолял, чтобы получить возможности. Договор есть договор.

Неприятности начались уже тогда, когда на мой вопрос о помещении лоснящийся от пота полный парень за стойкой стал искать извещение директора на сефероне. Спустя двадцать минут он нашёл его. Посмотрел на меня, потом на сеферон, снова на меня, но уже как-то сочувственно.

Меня это взбесило, почему все сегодня меня жалеют?!

Ещё столько же времени ушло на то, чтобы найти ключ.

Настало время посмотреть помещение…

Аудитория оказалась заброшенным помещением в самом конце крыла. Обливающийся потом толстячок привёл меня туда, распахнув двухстворчатые двери старого образца. После чего мы одновременно чихнули от вырвавшегося оттуда облачка пыли.

Слава создателю, тут работал свет. Старые желтоватые лампы осветили ровные ряды парт, возвышающиеся над кафедрой. Всё пространство покрывал слой пыли чуть ли не в палец толщиной.

Меня отвлёк слаженный многоголосый писк, стоило только войти внутрь. Крысы! Тут даже водились грызуны, серыми тенями юркнувшие за возвышение кафедры. Мерзость.

Рука сама потянулась к лицу. Толстячок, выступивший моим проводником, вздрогнул от смачного шлепка. А на что я вообще надеялся? Признаться, на всё что угодно, но не на это.

Пришлось обратиться за помощью к Колину.

Он отправил своих людей, которые уже раз помогали мне, когда был улучшен доспех. Парочка молчаливых мужиков, имена которых я так и не удосужился узнать, быстро прибыли на место. Мне показалось, что заброшенность аудитории пробрала даже битых жизнью мужиков.

В помещении провели уборку, вытащив пару мешков одного только мусора. Я попросил Вадима поискать в закромах манекены, на что тут же получил ответ. Проще было сказать, чем Вадим не занимался. Люди, предметы, рынок Москвы сейчас как никогда переполнен, а Вадим чувствует там себя, будто рыба в воде.