— Ну вот я и не желаю, чтобы твои чувства брали верх над совестью. Свадьба состоится ровно через неделю — и ни днем раньше!

Роберту ничего не оставалось, как смириться с упрямством этой решительной женщины, и он с нетерпением стал ждать назначенной даты. И без того достаточно взволнованный, он тревожился тем сильнее, чем чаше замечал несколько странную перемену к себе со стороны Аманды. Ведь он слишком ее любил. Он ни на минуту не спускал с нее глаз, и его взгляд ласкал это юное тело чуть ли не физически. В ответ Аманда все больше старалась избегать его взгляда, а когда миновал второй день и наступил третий, она попыталась ускользнуть даже от его прикосновений.

Расстроенный ее поведением, Роберт не смел задавать вопросы, а попытался разбудить в ней прежние чувства, причем делал это на редкость неловко. По-прежнему не давая себе труда осмыслить происходящее и взять под контроль обуревавшие его страсти, он зачастую становился назойлив и нетерпелив и попросту крал или брал силой то, что она не желала предложить по доброй воле. Страх и желание заставляли Роберта глушить все мысли о возможной перемене в чувствах его ненаглядной Аманды.

А ей день ото дня становилось все труднее не впасть в отчаяние. Она не хотела рассказывать Бетти об Адаме, о том, что не может не думать о нем и что всякий раз, стоит ей оказаться в объятиях Роберта, она видит перед собой ласковые зеленые глаза, а воспоминание о прощальном поцелуе Адама лишает привлекательности все попытки Роберта сорвать лишний поцелуй с ее непослушных губ.

Итак, на четвертый день своего пребывания в форте Аманда проснулась от мучившего ее беспокойства. Честно ли она поступит, если выйдет за Роберта, будучи совершенно неуверенной в своих чувствах? Но Роберт хочет взять ее в жены, он хочет заботиться о ней всю жизнь — в отличие от Адама. Так что же ей делать?

Поднявшись очень рано, девушка тихонько выскользнула за дверь квартиры Митчеллом и через безлюдный в этот час крепостной двор направилась к общей столовой. Повар наверняка уже готовит завтрак и будет рад помощнице, а у нее появится возможность хоть ненадолго чем-то заняться и отвлечься от невеселых мыслей. Однако на полпути она спиной ощутила неясную тревогу, отчего по всему телу медленно поползли мурашки. Откуда могло взяться это чувство? Казалось, что за ней наблюдают. Медленно повернувшись, девушка внимательно осмотрела двор в поисках того, кто мог за ней следить. И вдруг замерла от потрясения: ее огромные синие глаза приковал к себе горящий взгляд угольно-черных бездонных глаз, проникавший ей в самую душу. При воспоминании о блеске таких же вот черных глаз, за которым последовали жестокий удар томагавка и беспамятство, где-то в груди зародился от испуга крик, но она вовремя поняла, что видит перед собой пленного индейца, накрепко привязанного веревками к позорному столбу, установленному в дальнем углу двора. Юный абнаки, по-прежнему прожигавший ее взглядом, был совершенно не способен причинить даже малейшее зло. Но даже и теперь Аманда застыла от страха, не в силах отвести свой взгляд. Вдруг из-за двери рядом со столбом показался офицер, который тут же обратил внимание, куда смотрит Пленный абнаки. Заметив испуг на лице Аманды, офицер что-то сердито сказал пленнику и так сильно ударил его, что тот сразу повис на веревках, потеряв сознание.

Аманда была так испугана, что даже не почувствовала жалости к юному индейцу. Она с бешено бьющимся сердцем поспешила скрыться в столовой. Через пару часов, успев утомиться от хлопот, связанных с приготовлением завтрака, и окончательно успокоившись, она принялась ругать себя за столь унизительное проявление трусости. Роберт явился в столовую уже час назад и теперь терпеливо дожидался, пока она закончит добровольно взятую на себя работу. Жених не спускал глаз со своей суженой и не пытался скрыть обожание и страсть. Весь его вид как бы говорил: «Вот, полюбуйтесь, какая красота всего через три дня станет принадлежать исключительно мне!» Каждый раз при мысли об этом кровь вскипала у него в жилах, а во рту становилось сухо от желания. «Пусть она только станет моей женой, а уж тогда ей нечего будет тревожиться и сомневаться!» — так Роберт впервые посмел признаться себе в том, что заметил ее смятенное состояние.

Но вот Аманда сняла с себя передник, повязанный поверх взятого у кого-то платья, и Роберт поспешно поднялся в надежде побыть минутку наедине с невестой, прежде чем она вернется к Бетти Митчелл и сядет шить свадебное платье. Придерживая девушку под локоть, он повел ее из столовой наружу, в залитый ярким солнечным светом крепостной двор.

— Как продвигается ваше шитье, Аманда? — Этим вежливым вопросом он надеялся разрушить неловкое молчание, возникавшее между ними всякий раз, когда они оказывались вдвоем. Куда-то бесследно пропала прежняя легкость общения, о чем Роберт думал с болью. В такие минуты он готов был кричать, умолять дорогую Аманду вернуть былую близость.

Тем не менее Роберт старался выглядеть спокойным — разве что улыбка стала неестественно напряженной. Шагая по вытоптанному двору, он упрямо повторял, что непременно добьется своего, что, несомненно, все это обычные девичьи страхи и переживания. Возле дальней стены Роберт вдруг почувствовал, как напряглась рука Аманды. Он проследил за ее взглядом и обнаружил, что девушка застыла как вкопанная, не в силах отвести полных ужаса глаз от избитого до полусмерти индейца, который имел наглость смотреть на нее.

Глухо зарычав от ярости, Роберт метнулся вперед и сильно ударил пленного дикаря по окровавленному лицу. Из разбитых губ потекла на подбородок темная струйка крови.

— Роберт! — Ее запоздалый крик не смог предотвратить жестокий удар, и девушка задрожала, увидев, как посинело место удара, а кровь с подбородка капает пленнику на грудь. — Роберт, как ты мог? Он же связан и беспомощен. И кто-то уже успел его жутко избить!

— Аманда, не смей тратить на него свою жалость! — раздраженно крикнул Роберт, неприятно пораженный тем, что она может жалеть какого-то там грязного дикаря, пялившегося на нее с позорного столба. — Тебе прекрасно известно, что вот такой, как он, мог убить твоих родителей и содрать с них скальпы!

Испуганно охнув при виде этой яростной вспышки, Аманда повернулась и опрометью кинулась к Митчеллам. Запыхавшись, она вбежала в гостиную и тут же захлопнула за собой дверь.

Весь день Аманда не выходила из дома, занятая шитьем. Бетти Митчелл суетилась так, будто готовила свадебный наряд для собственной дочери-невесты. Она всегда была самой близкой подругой матери Аманды, очень привязалась к милой девочке и относилась к ней как к родной дочке.

У Аманды было тяжело на душе. Она часто подходила к окну, чтобы взглянуть на одинокую фигуру пленного индейца, по-прежнему привязанного к столбу под жгучими лучами жаркого августовского солнца. Юноша старался сохранять гордый, независимый вид, насколько это вообще возможно для человека с разбитым в кровь лицом. В душе у девушки зародилась симпатия к дикарю, считавшему необходимым хранить достоинство и гордо державшемуся под беспощадным солнцем. Подумать только, всего пару дней назад она готова была проклясть любого индейца, но… но сейчас думала о том, что кто-то ведь должен дать пленному поесть и попить — ну хотя бы глоток воды!