Квашня с Артемом, уже нацепившим на голову светящийся фонарик, выбежали во двор и встали возле плюющегося сталкера.

– Дела-а… Ведь даже в Зоне такого казуса не было! Три мужика с тремя… хе-хе, а то и больше… бабами справиться могут, а тут печь растопить по-человечески не в состоянии! Когда выберемся отсюда, если кто из вас про это расскажет, лично задушу на медленном огне! – Квашня состроил страшную гримасу. – А, правда, как на крышу-то залезть? Как это проклятое ведро скинуть? Или по нему из дробовика шмальнуть?

– Мало поможет, – Сиплый придал лицу озабоченное выражение. – При всей ветхости конструкции еще трубу снесешь на фиг! Тогда уж точно придется на улице ночевать. Да и монстров каких со всей округи созовешь… вместе поужинать…

– Как это, вместе поужинать? – не понял Артем.

– А обычно, – серьезный тон Сиплого обманул доверчивость парня. – Ты – тушняком, а зверье – тобой.

При виде смущенного Артема оба сталкера прыснули со смеху, правда, ненадолго. Тишину ночи внезапно прервало далекое завывание.

– От! – Сиплый опять сделал суровое выражение лица. – Уже к ужину собираются понемногу, – и сам же захихикал вновь, но его тут же прервал Квашня:

– А может, костер разведем? На нем и согреем. Хотя опять же – не стоит внимание привлекать, а то ведь поспать потом спокойно не дадут. Ну, чего делать-то будем? Жрать хочется, а мы еще не спали…

В этот момент внутри дома раздался шум. Из окон и двери, как при сильном взрыве, на глазах изумленных людей во все отверстия выбило пыльные клубы. А ведро, закрывающее трубу печи, подскочило вверх на несколько метров, словно пробка от шампанского, и глухо упало в густой бурьян. Следом за ним из отверстия трубы показалось облачко сажи, отлетевшее в сторону и медленно оседающее у стены. В свете трех фонарей изумленных сталкеров из черного клуба на мгновение показалась уже знакомая фигура улыбающегося дедка, а затем, как и в прошлые разы, постепенно растворилась в воздухе.

– Чё за на фиг? – изумлению Сиплого не было предела.

– Вот и я о том же, Степа, – Квашня серьезно смотрел на оседающую вокруг дома пыль. – Старый знакомый. Видать, у нашего Везунчика Ангел-хранитель имеется… Молодца! Быстро сообразил, что нам требуется. Но об этом потом, а сейчас пошли – попробуем поесть, да подумаем, как на чердак забраться. Спать-то не на полу же. А наверху сено душистое имеется… Только дверь плотнее затворить надо. Щас войдем, закроемся, а ее хламом, что в сенях лежит, и привалим…

* * *

После ночной трапезы Сиплый, обследовав помещение чулана, с радостью обнаружил моток крепкой и толстой веревки. Вернувшись в дом, он долго возился с ней, а затем, почертыхавшись немного, с радостью сообщил, что смог перекинуть веревку через опорную балку крыши. В чердачный проем свисало два ее длинных конца. Сталкер подергал за них, повиснув ненадолго и проверяя на прочность, затем поплевал на ладони, подпрыгнул и шустро забрался наверх. Оттуда послышалось шуршание и скрип досок, а в отверстии лаза появилось веселое лицо Степана.

– Ну, что сидим, кого ждем? Давайте сначала вещи, а потом и сами – добро пожаловать на ночевку. Думаю, что сегодня, Михалыч, охранять друг дружку не стоит. Вряд ли кто просто так, без шума, к нам сумеет забраться.

– Дак еще и друг Везунчиков поможет, ежели чё… – Квашня весело подмигнул Артему. – Ну, что встал, как вкопанный? Говорю – друг, значит, друг. А как прикажешь еще называть того, кто тебя в трудную минуту выручает? Причем, заметь – совершенно безвозмездно! Так только друзья делают. Люб ты ему! Иди сюда, давай, помоги старому наверх забраться: спину молодецкую подставь, да плечо…

На сеновале и вправду оказалось мягко и уютно. Аромат высохшей травы заполнял все помещение чердака. В дальнем углу, под притолокой крыши, затянул колыбельную сверчок. Хоть и мала букашка, но умеет убаюкать.

Артем уже начал было впадать в дремоту, как справа от него раздался негромкий голос Сиплого:

– Вот теперь поподробнее, Михалыч, что там за друг такой? Любишь ты на ночь сказки рассказывать. Сколь раз я уже под твое мурчание засыпал…

– Нашел, тоже мне, котяру-Баюна… Ну да ладно, коль спросил, расскажу свои соображения на этот счет. Везунчик, не спишь? Тебя ведь касается…

– Нет, – Артем перевернулся на бок, подпер рукой голову и принялся слушать.

– Вот, значит, что я по этому поводу думаю. Слыхали когда сказания разные про чертей и прочую нечистую силу? В деревнях-то частенько люди про это байки травят.

– О! Дак конечно! Сколько уже наслушался побасёнок разных! – вдруг громко произнес Сиплый.

– Да не ори ты! Помолчи, Стёп. Слушать взялся? Так слушай! Подобное принято рассказывать шепотом. А ты сразу – в крик. Видать, что не касалось тебя это никогда. А я вот знаю, что дед мой, когда мальцом еще был, выжил благодаря такому существу. Он меня, малого, часто на колени сажал и сказки разные рассказывал. Ох, и любили мы детворой его слушать. И главное – знал он историй этих уйму! Слушать – не наслушаешься! Все уж, кто где, привалившись, дремлют, а он махорку потихоньку смолит да беседу ведет… – Квашня на время замолк.

– Михалыч! Уснул там, что ли, не? – не выдержал первым Сиплый, нарушив громким шепотом тишину ночи и заставив начавшего новую песню сверчка притаиться вновь.

– Да погодь ты! Дай с мыслями собраться… Не барагозь. Везунчик, не спишь?

– Нет, нет! – Артема все больше увлекала своеобразность говора Квашни. К тому же он действительно заинтересовался загадочной историей, которую собирался рассказать сталкер.

– Ну, так слушайте дальше. Детвора-то, она же во всякие дыры вечно лезет. Только дай нос куда сунуть… А времена неспокойные были. Война гражданская шла. И сам черт не разберет, кто за кого воюет. Брат на брата шел, сын на отца. Смертоубийство, да и только… Семьями в отместку порой вырезали друг дружку. Вот дома-то и пустовали по окраинам сел… В той деревне, где дед мой родился, мельница старая на отшибе, возле речки, стояла. Много воды утекло с той поры, как мужик один взялся за дело, руки-то, видать, из того места росли, из которого должны. Построил ее на совесть да начал зерно молоть. Людишки посмотрели на это и потянулись к нему с просьбами. Чтобы, значит, и им тоже намолол. И чем дальше, тем больше. Говорят, работу он делал на совесть. Мука отменного качества, народ рад – печет хлеб да сдобу разную. Так постепенно хозяин во вкус вошел, что прибыль поступать стала. Поднакопил деньжат да лавку построил в центре села, начал еще и приторговывать. Работников нанял. Люди тоже вздохнули, легче стало, какие-никакие деньжата и им перепадать начали. Словом, производство процветающее, никто в накладе не оставался. Казалось бы, что не жить и не радоваться? А тут Советская власть нагрянула. Перевернула все с ног на голову. Колхозы образовывать начала. В стаи, значит, сбивать народ, чтобы других от работы отвлекать…

– Ага! Я даже анекдот один знаю про это! – Сиплый опять перебил Квашню. – Один мужик говорит: «У нас колхоз – миллионер!» Другой его спрашивает: «Такой богатый?» А тот отвечает: «Да не! Несколько миллионов государству должен!»