Мертвеца обвивали тонкие волокна.

— Плащ не пережил время, — сказал Том, заметив любопытный взгляд Аарона. — И оружие стало пористым и ржавым. Нужно соблюдать осторожность, когда будем убирать их от тела, иначе они превратятся в пыль.

— Сколько приблизительно весит гроб?

Том осмотрел каменный саркофаг.

— Думаю, примерно тонну.

— А что это за колчан, который лежит слева от тела?

Том пожал плечами. Профессор Хаим Рафуль, стоявший поблизости, повернулся к ним.

— Это глиняный сосуд, я уже видел нечто подобное, — заявил он. — Возможно, что-то вроде припасов для долгой дороги в рай.

— Вы полагаете, там может находиться пища или что-то подобное, господин профессор? — удивился Том. — У христианина?

— Ну, это возможно, — возразил Рафуль и подошел к краю гроба.

Он протянул руку к лому, лежавшему рядом с гробом, и поднял его. Потом осторожно раздвинул темный клубок пуха, пожалуй, некогда бывший плащом рыцаря. Открылась часть глиняного диска. Хаим Рафуль осторожно высвободил стенную тарелку. Она походила на ту, которую он недавно продемонстрировал журналистам в Тель-Авиве, но эта была разбита посередине. Он соединил обе части.

Среди присутствующих послышался говор, вызванный изумлением. На тарелке было изображено небо, разделенное на две половины, будто открывающиеся ворота. В нем парила фигура на облаке, держащая в руке длинный посох. Ниже этого изображения на горе был разложен костер, и языки его пламени достигали неба.

— Кисть, быстро, — потребовал Хаим Рафуль.

Джина поспешно подала ему кисть с мягкой щетиной. Хаим Рафуль осторожно провел ею по маленькой круглой тарелке. В костре показалась фигура, которая протягивала руки к небу.

— Это окончательное доказательство, — громко заявил Хаим Рафуль. — Эта фигура — Иисус, и он лежит на костре. Он не отправился живым на небеса. Тело его так и не положили в могилу — потому что его сожгли.

Джонатан Хоук подошел к Рафулю и вопросительно посмотрел на него.

— Ты знал, что мы там найдем, — заявил он с уверенностью, не терпящей возражений.

Хаим Рафуль улыбнулся.

— Риму не понравится моя находка.

Иерусалим, Христианский квартал, около Новых ворот…

Гидеон огляделся. Да где же Поллак? Они ведь договорились встретиться здесь. Он все еще находился под впечатлением от сегодняшних событий на раскопках. Он смотрел на лицо человека, который был похоронен в Иерусалиме 878 лет назад. Крестоносец, отдавший жизнь за свою веру — веру, которая после обнаружения в саркофаге стенной тарелки стала более чем сомнительна и спорна. Наверное, всегда существовали люди, сомневающиеся в изображениях воскресшего Иисуса. Собственно, верить означает не знать наверняка. Но если тело Иешуа из Назарета после его смерти действительно было сожжено римлянками, то как же он смог выйти из могилы? Все евангелисты в своих текстах утверждали, что Иисус, сын Божий, был похоронен и через три дня воскрес. Но как такое возможно, если тело его похитил огонь, а пепел был развеян на все четыре стороны?

Соломону Поллаку придется изрядно поплатиться за эту новость.

Гидеон огляделся. Фонари освещали вроде бы мирный город, так и не успокоившийся за прошедшие тысячелетия. Христиане, мусульмане, армяне, евреи, турки — Иерусалим был магической ретортой различных культур. Гидеон, еврей по рождению, в течение последних лет все сильнее удалявшийся от своей веры, подумал о Хаиме Рафуле, чудаковатом профессоре из университета Бар-Илан. Рафуль обрадовался находке. Он старался скрыть свою радость, но Гидеон, стоявший неподалеку, почувствовал тайное удовлетворение профессора. Новость о содержимом саркофага наверняка посеет панику среди христиан.

— Привет, Гидеон, — произнес чей-то голос, вырвав его из задумчивости. — Похоже, денек у тебя выдался тяжелый?

Гидеон обернулся и увидел ухмыляющееся лицо Соломона Поллака.

— Десять часов тяжелой работы, — согласился Гидеон. — Но тебя определенно заинтересует то, что произошло сегодня на раскопках.

Соломон попытался прикинуться равнодушным. Однако Гидеон почувствовал, так же как и сегодня утром с профессором Рафулем, что его нового знакомого снедает любопытство.

— Новость, которая у меня припасена для тебя, стоит приличную сумму, — продолжил Гидеон.

— И что же в ней такого интересного?

— Скажем так — возможно, конец старой легенды, которую люди рассказывают себе уже две тысячи лет и в этой стране, и почти во всем мире.

— О каких людях ты говоришь?

Гидеон улыбнулся.

— О тех, кто верит в Сына Божьего.

— Сколько? — спросил Соломон.

— Тысяча!

Соломон махнул рукой.

— Ты с ума сошел, — заявил он.

Гидеон отвернулся.

— Ну и ладно, нет так нет. Найдутся и другие, кто заинтересуется моей новостью.

Он не прошел и трех шагов, когда Соломон нагнал его и потянул за рукав.

— Ты быстро учишься, — заметил Соломон; его лицо исказила злоба. — Пятьсот.

— Тысяча, и ни центом меньше, — стоял на своем Гидеон. — Возможно, это последнее сообщение, которое я могу передать тебе с места раскопок.

Соломон оценивающе посмотрел на Гидеона, вздохнул и сунул руку в карман пиджака. Когда его рука снова показалась наружу, в ней была зажата пачка банкнот.

— Девятьсот, — он попытался еще раз сбить цену. — Больше у меня нет. Надеюсь, что твои новости стоят каждого потраченного мною цента.

Гидеон пересчитал деньги и спрятал их в карман. После этого он рассказал о могиле и о том, что было обнаружено в гробу. О мумифицированном крестоносце, о разбитой стенной тарелке и о большой узкой амфоре, в которой, похоже, находились дорожные припасы для мертвеца.

— Ты действительно не врешь мне? — спросил Соломон после того, как Гидеон закончил свой доклад.

— Я клянусь: все, что я рассказал тебе, — правда, — заверил его Гидеон.

— А куда повезли гроб с содержимым?

Гидеон пожал плечами.

— Вероятно, в музей Рокфеллера, а возможно, даже в Тель-Авив. Там у профессора есть лаборатория. Точнее они не сказали.

Соломон задумался.

— Две тысячи долларов, если ты это выяснишь. Я хочу знать все подробности завтра вечером.

Гидеон улыбнулся.

— Можешь на меня положиться! Завтра здесь же, перед воротами. В то же самое время.

Соломон кивнул.

— Буду ждать тебя.

Мюнхен, управление уголовной полиции Баварии, отдел 63…