на наряды влияли на семейный бюджет: «Некоторые из друзей Пушкина, посвященные в его денежные затруднения, ставили в упрек Наталии Николаевне ее увлечение светской жизнью и изысканность нарядов. Первое она не отрицала. но всегда упорно отвергала обвинение в личных тратах. Все ее выездные туалеты, все, что у нее было роскошного и ценного, оказывалось подарками Екатерины Ивановны»[247]. Хотя какие-то подарки от тетки Пушкина получала, утверждение о том, все ценное и роскошное оказывалось подарками, конечно, не соответствовало действительности. Впрочем, трудно сказать, принадлежит ли такая интерпретация самой Наталье Николаевне или дочь решила создать приукрашенный портрет матери.

Версия о подарках от тетки красивая, но сохранились и документы, прежде всего, о покупках в модном магазине Сихлер (Sichler), расположенном на ул. Большая Морская, д.31. Пушкин 2 сентября 1833 г. писал жене: «Тебя теребят за долги, Параша, повар, извозчик, аптекарь, Mde Sichler etc., у тебя нехватает денег»[248]. В конце декабря 1834 г. долг магазину Сихлер составляет 1000 руб.[249], в первой половине 1835 г. – 3000 руб.[250]В 1836 г. при подсчете долгов Пушкин записывает: Сихл. – 3500, и, что интересно – тетке – 3000[251]. И наряды покупались в долг, и у тетки занимать приходилось. Последний счет Сихлер оплатила Опека. Заметим, что магазин Сихлер был, конечно, не единственным местом, где Наталья Николаевна приобретала наряды.

В 1835 г. денег Пушкину уже катастрофически не хватало. 22 июля он пишет Бенкендорфу:

В течение последних пяти лет моего проживания в Петербурге я задолжал около шестидесяти тысяч рублей. Кроме того, я был вынужден взять в свои руки дела моей семьи; это вовлекло меня в такие затруднения, что я был принужден отказаться от наследства и что единственными средствами привести в порядок мои дела были: либо удалиться в деревню, либо единовременно занять крупную сумму денег. Но последний исход почти невозможен в России, где закон предоставляет слишком слабое обеспечение заимодавцу и где займы суть почти всегда долги между друзьями и на слово.

Благодарность для меня чувство не тягостное; и, конечно, моя преданность особе Государя не смущена никакой задней мыслью стыда или угрызений совести; но не могу скрыть от себя, что я не имею решительно никакого права на благодеяния Его Величества и что мне невозможно просить чего-либо.

Итак, Вам, граф, еще раз вверяю решение моей участи[252].

Естественно, что, получив такое письмо, Бенкендорф не мог не доложить об этом Николаю I. На письме есть резолюция Бенкендорфа: «Император предлагает ему 10 тысяч рублей и отпуск на 6 месяцев, после которого он посмотрит, должен ли он брать отставку или нет»[253]. Щеголев считал, что Пушкин был «аффрапирован» таким предложением, что «царская подачка совершенно его не устраивала», и что он «пошел дальше по пути унижения», обратившись с просьбой о ссуде в 30 000 руб.[254]

С такой оценкой трудно согласиться. Речь шла о безвозмездной выплате в размере 10000 руб. Такой подарок трудно считать подачкой, а возможность уехать на 6 месяцев в деревню – разве не то, чего так хотел Пушкин? Это не было решением всех проблем Пушкина, но предоставляло разумную отсрочку. Тем не менее ему нужна была большая сумма денег, и 26 июля 1835 г. Пушкин обратился с просьбой о ссуде в 30000 руб. и о приостановке выплаты жалованья до погашения этого долга[255]. Согласие Николая I было получено. Уже 31 июля 1835 г. А. Х. Бенкендорф сообщил управляющему МИДом К. К. Родофиникину о ссуде А. С. Пушкину и о том, что его жалованье должно удерживаться[256].

Каждый, кто брал кредит, знает, что важна не только, а порой и не столько сумма. Большое значение имеют условия кредита – ставка, срок, дополнительные требования, размер комиссий.

Решение императора о ссуде было принято, но ее детальные условия не были оговорены. Е.Ф. Канкрину требовались детали. В начале августа 1835 г. он подготовил докладную записку: «…министр финансов имеет счастие представить при сем к Высочайшему Вашего Императорского Величества подписанию два проекта указа, один с платежем указных процентов по сей ссуде, а другой без платежа оных, присовокупляя к тому, что из пожалованных ныне в ссуду 30 т. р. он предполагает удержать следовавшие от Пушкина на срок 22 марта сего года 10 т.р. с причитающимися за просрочку процентами»[257].

Понятно, что Канкрин хотел уточнить волю императора, но он не мог игнорировать тот факт, что Пушкин не начал погашать предыдущую ссуду, выданную на издание «Истории Пугачева», хотя к этому времени уже должен был это сделать. Для финансиста желание вычесть из нового кредита непогашенную сумму предыдущего кредита– вполне естественно. В комментариях к этому документу Березкина отмечает: «Николаем I был подписан первый проект указа, причем о вычете из новой ссуды 10 000 рублей и процентов за просрочку по их выплате в нем не было речи»[258].

Действительно, указ, подписанный 24 августа 1835 г., не содержал упоминания о прежней ссуде[259]. Это вполне логично, не царское дело – входить в подобные детали. Но в указе ничего не говорится и о процентах по ссуде. Однако Канкрин в тот же день, 24 августа, в письме Бенкендорфу упоминает о «ссуде без процентов» и о взыскании 10 тыс. руб. с процентами по прежнему долгу[260].

Пушкин, конечно, ждал иного итога. 6 сентября 1835 г. он написал Канкрину: «Осмеливаюсь просить Ваше сиятельство о разрешении получить мне с полна сумму, о которой принужден я был просить Государя, и о позволении платить проценты с суммы, в 1834 году выданной мне»[261]. В обмен на более гибкое отношение к нему как к заемщику он соглашался ухудшить условия первого кредита, лишь бы получить второй кредит в полном размере. Ответа сразу не поступило. 29 сентября Пушкин писал жене: «Канкрин шутит – а мне не до шуток»[262].

По-видимому, Канкрину потребовалось некоторое время для решения пушкинского вопроса. Он доложил об этой просьбе Пушкина Николаю I, высказав свое мнение – ссуду 1834 г. рассрочить на 4 года без процентов, вычтенные на ее погашение деньги и проценты за просрочку вернуть, но, с учетом «существующего на беспроцентные ссуды узаконения и Высочайшего подтверждения, чтобы из правил о вычетах для инвалидов ни в каком случае изъятия не допускать», вычет на инвалидов с последней суммы оставить в силе. Император 30 сентября 1835 г. на записке Канкрина написал «исполнить»[263]. 10 октября Канкрин распорядился, чтобы деньги за прежнюю ссуду были Пушкину возвращены[264].

Отметим, что и в этом случае Канкрин