Тойво, не поднимая головы, включил пилу.

— Не трожьте дерево, мазурики! — вне себя закричал дядя Саша, но Анастасия Васильевна сделала ему знак: «молчите» и, обращаясь к вальщику, заговорила, стараясь заглянуть ему в лицо:

— Послушай меня, Тойво. Ты хороший вальщик. Леспромхоз тобой гордится. И мы, лесоводы, тоже ценим тебя. У всех нас цель одна: дать стране много древесины. Поэтому мы должны не только рубить лес, но думать и о том, как вырастить новый на нашей земле. Ты меня понимаешь, Тойво? — Вальщик молчал, опустив глаза. Анастасия Васильевна продолжала — Ты родился в Карелии, ты любишь лес, я знаю. Посмотри на вырубку, Тойво. — Вальщик повел глазами в сторону вырубки с черными платками кострищ. — Разве ты не хочешь, чтобы на пустыре выросли новые деревья? Дядя Саша — пожилой человек, как и твой отец. Нелегко ему подготовить вырубку для самосева. Если ты уничтожишь куртину, его труды пропадут зря. Откуда возьмутся семена для нового леса? Не тронь куртину. Дядя Саша и я просим тебя. А Куренкова мы сейчас же отыщем и все уладим.

— Идемте. Я помогу вам найти мастера, — смущенно сказал Тойво и покосился на товарища. Иван с сердцем плюнул и отвернулся.

— Молодец, парень! — Дядя Саша обрадованно тряхнул Тойво за плечи, — Ты, сынок, настоящий комсомолец. Лес-то наш, народный, его беречь надо. Мастер что-то, видать, напутал с чертежами. Выправит! Ступай, ступай, милок, с Настасьей Васильевной.

— Дурень! — мрачно бросил Иван уходившему Тойво.

— Эх ты, пережиток! — укоризненно покачал головой дядя Саша. — Сознательности в тебе ни на грош.

Иван исподлобья посмотрел на лесника:

— Тоже воспитатель нашелся! Мне монету не за сознательность платят, а за работу.

— Отсталый ты человек, Иван, — Дядя Саша бросил окурок цыгарку в ямку, засыпал землей. — Помоги-ка, лучше, укрепить пикетные столбики. Вишь, как их разворотили!

— А наряд ты подпишешь? Лесничество заплатит?

— Ах ты жила! Душа скаредная, — возмутился дядя Саша, плюнул, взял топор Ивана и направился в глубь куртины.

Ишачить на вас — дураков нема, — пробурчал Иван, укладываясь на ватник, брошенный на груду сухого вереска. Уснул он под мелодичное посвистывание рябчиков и тихий шелест осиновой листвы.

Рабочие склада сказали Анастасии Васильевне, что Куренков уехал на соседний участок. Тойво приуныл. Не избежать ему наказания за своеволие. Может, вернуться? Когда мастер приедет? И технорука нет. Он обрадовался, когда раскряжевщик попросил его немного поработать пилой. Безделье мучило его.

Работа на складе кипела. На магистральном волоке показался трактор. Машина тянула большую пачку древесины. Разметчик заторопился, отмеривая резы. Тойво распиливал, рабочие откатывали раскряжеванный лес к краю эстакады, спешили освободить место. Трактор, пригибая настил, пополз по горбу эстакады. Залязгали гусеницы, густо облепленные болотной грязью и прошлогодней травой. Разметчик — пожилой, сухощавый и очень юркий, скользнул быстрыми глазами по внушительной пачке древесины и одобрительно крякнул.

— Шесть кубиков, не меньше. С Филиппычем простоя не будет.

Тракторист жадно пил воду. Рослый, широкоплечий, с крупными чертами, руки чернее сажи, лицо тоже черное, комбинезон пропитался мазутом. Его знали все лесорубы Карелии, как инициатора соревнования за лучшее сохранение механизмов. Не так давно он приехал в Хирвилахти из сибирского совхоза, начал чокеровщиком, потом получил машину и после упорного труда вышел в лучшие трактористы-трелевщики республики.

— Эй, осторожней! Пришибу! — гаркнул чокеровщик, возясь у пачки.

Анастасия Васильевна поспешно отошла в сторонку. С тракторного щита один за другим падали хлысты, освобожденные от чокеров. Настил содрогался от тяжелых ударов. Тракторист отвел машину к будке, заправил березовой газочуркой и, не обмолвившись ни единым словом с работающими на эстакаде, направил машину к пасеке. Разметчик, берясь за мерку и топор, сказал, обращаясь к Анастасии Васильевне:

— Характерный человек наш Филиппыч. Минуты жалеет на перекур. Скромняга. Другой бы на его месте нос кверху. Как же! Три тыщи часов откатал на своем тракторе, и ни одной значительной поломки. Об нем и в газете, и по радио, министр письмо прислал. Пятнадцать тысяч кубиков древесины притянул на склад. Это тебе не баран начихал. С Филиппычем щели в кошельке не увидишь.

— Вы не знаете, где технорук? — спросила Анастасия Васильевна разметчика.

— С главным на шестом.

— Баженов в лесу?

— Я и говорю: был у нас и на шестой уехал с техноруком.

Разметчик занялся своим делом. Вернулся раскряжевщик и отобрал у Тойво свою пилу. Откатчик, сваливая на тележку раскряжеванный лес, спросил у Тойво, почему он слоняется по складу. Тойво молчал. Два сортировщика крючьями подкатили к краю эстакады несколько бревен, сбросили на тележку и велели откатчику двигать. Откатчик — здоровенный мужик с угрюмым скуластым лицом, толкнул тележку, обернулся к Тойво:

— Эй ты, оболтус! Будет тебе от мастера на орехи. Привели теленочка на веревочке.

Тойво вспыхнул, но промолчал.

— Не путайся под ногами, паря! — прошипел сортировщик, хотя Тойво ему нисколько не мешал.

— Не ори на паренька, — вступился за Тойво разметчик. — Волок-то через куртину, оказывается, тянем. Не гоже рушить семенные деревья. А вы, хозяева лесные, — обернулся разметчик к Анастасии Васильевне. — Пошто раньше с нашими не дотолковались? Живем-то все мы в одном поселке? Ай-яй, как неладно получилось! У нас каждая минута на счету, сами понимаете — план, и вот-те, пожалста, застопорилось дело.

Анастасия Васильевна объяснила, как получилось с куртиной. Разметчик только головой покачал.

— Берегись, дамочка! — крикнул сортировщик, подкатывая бревно к ногам Анастасии Васильевны и с ходу обращаясь и не глядя на лесничую.

Приемщица — молчаливая девушка в синих шароварах, ставившая отметки на древесине, тихо сказала Анастасии Васильевне:

— Вы бы лучше куда-нибудь ушли…

— Некоторым делать нечего, так они ходят и придираются, — сердито сказал раскряжевщик, ни к кому не обращаясь и не глядя на лесничую.

Анастасии Васильевне стало горько. Почему ее не любят? Лица рабочих склада хмурые, раздраженные, а у откатчика глаза Ивана: съесть готов от злости. Когда же вернется Куренков? Она посмотрела на Тойво. Вальщик сидел на чурбачке и чертил прутиком на запыленном пастиле эстакады. В его позе чувствовалось уныние и раздражение. Как с ним быть? Отпустить нельзя, а время бежит. Вот несчастье! Хотя бы технорук появился. Как жаль, что она не застала Баженова. Торчать на эстакаде просто неудобно. Сейчас вернется откатчик и начнет пускать свои шпильки. Вот он с товарищами, вытащив стойки, сбрасывает крючьями бревна с тележки. Как все продумано на складе. Вот хотя бы штабели древесины. Расположили их весьма разумно. Против эстакады — шпальник, пиловочник, спецлес. По краям эстакады — тонкомерные сортименты: рудстойка, баланс, деловая береза. Такое размещение ускоряет и облегчает работу сортировщиков. Сколько леса дает стране ее лесничество! Горы древесины.

Приемщица подошла