Я прыгаю в ледяное озеро, выныриваю на поверхность и стряхиваю воду с волос. Я запрокидываю голову и смеюсь, когда Колин ныряет рядом со мной, всего в нескольких дюймах, захлестнув меня волной.

Подо мной, во мне есть пропасть, темная и уютная, и совершенно безумная. Утонув в ней, я буду свободен от пыток.

Но я Келтар.

Я не сдамся.

Мы строим, чтобы снова все разрушить[7].

Мак

— Что ты им сказал? — изумленно спрашиваю я, расхаживая по ковру перед газовым камином в зоне отдыха «Книг и сувениров Бэрронса», который на самом деле «Книги и сувениры МАК», — но мое имя на вручную написанной вывеске не было бы таким же престижным. Я развернулась и зашагала в обратную сторону. После того что случилось днем, мои нервы на пределе. Я не могу с собой справиться. Не сейчас.

Бэрронс на меня смотрит. Я ощущаю этот взгляд, как клинок между лопатками, он почти материален, даже если я стою к Иерихону спиной.

— Ваши каблуки портят мой ковер. А он стóит восемьдесят тысяч долларов.

Я говорю:

— Тебе нравятся мои каблуки. А деньги больше не имеют значения. К тому же я хотя бы не прожигаю в ковре дыр.

Чует ли он запах крови, исходящий от моих рук? Нюх Бэрронса атавистически острый. Добравшись до дома, я целый час провела в душе. Чистила под ногтями жесткой щеткой, пока не потекла кровь. И все же я чувствую себя грязной, замаранной.

Я до сих пор вижу руку Хранителя, вижу серебряное обручальное кольцо на его пальце, с гравировкой бесконечных кельтских узлов — символом вечной клятвы.

Я нашла его кошелек. Мне известно его имя.

Я буду выкрикивать его в кошмарах и шептать в молитвах. У Мика О’Лири остались жена, маленькая дочка и новорожденный сын.

— Более мудрая женщина не стала бы напоминать мне о том времени. Я до сих пор зол из-за этого.

Ночь, когда Фиона пыталась убить меня, впустив в магазин Теней и выключив свет, была, как мне теперь кажется, давным-давно. Мне пришлось зажигать и ронять спички на один из персидских ковров шестнадцатого века — в отчаянной попытке выжить. И учитывая то, как я себя сейчас чувствую, Бэрронсу еще повезло, что я не прожигаю его магазин насквозь. Новости, которые он мне сообщил, просто неприемлемы, и у меня осталось пятнадцать минут на то, чтобы освободить помещение до начала события. Бэрронс почти сказал: «Я решил рассмотреть вас под микроскопом в присутствии тех, кто способен определить, что с вами не так, и вдобавок перед двумя Принцами Невидимых, которые превратили вас в при-йа. Так что поживей, ковбой!»

— Я здесь не останусь, — говорю я. — В этой каше ты будешь вариться сам, парень.

Парень. Бэрронс смотрит на меня, и я вспоминаю, что именно так назвала его, когда он появился в «Кларин-хаусе», заполнив собой мой маленький номер с крошечной кроватью, недоступным из-за очередей общим душем в конце коридора и четырьмя погнутыми вешалками в шкафу. Моему чемодану, набитому тщательно подобранной красивой одеждой и аксессуарами, не было места ни в шкафу, ни в городе. Я размышляю о том, что сталось с этой одеждой. Я давным-давно ее не видела.

Тогда Бэрронс среагировал на мое саркастическое обращение примерно так же.

Мало кто может назвать Бэрронса иначе, нежели «господином», и выжить, чтобы поведать об этом.

В его темных глазах мерцает насмешка.

«Осторожнее, мисс Лейн. Пол, по которому вы шагаете, надежен лишь настолько, насколько вы его уважаете».

Пол. Меня внезапно посещает странное видение, которое никак не связано с «Синсар Дабх»: я падаю на паркетный пол снятого в ту ночь номера, успеваю подставить ладони, перекатываюсь и ударяюсь затылком, сильно, но мне плевать. Я что-то делаю… что-то, что полностью меня захватывает. Я хмурюсь. Что? Смотрю на фотографию Алины? Читаю книгу по истории Ирландии? Складываю одежду? Не припомню, чтобы в той маленькой тесной комнате у меня был достойный выбор занятий.

Как я упала? Почему? И почему продолжаю думать о том дне?

Я ловлю обрывок ощущений, эмоций, связанных со случаем, который никак не могу отыскать в памяти. Возбуждение. Свобода. Радость. Стыд. Сожаление.

Прежде это настолько встревожило бы меня, что я начала бы рыться в памяти, но в данный момент у меня есть более срочные и важные дела.

Я стряхиваю это ощущение и падаю на мягкий диван, мрачно глядя на Иерихона через комнату.

— Бэрронс, ты, похоже, забыл о моей маленькой проблеме. Я прячусь от всех тех, кого ты сюда пригласил. Прячусь уже несколько месяцев. — О Принцах я даже не упоминаю. То, что он разрешил им явиться в мой книжный магазин, оскорбляет меня до такой степени, что я не в силах выразить это словами. — На кой тебе вообще сдалось это собрание? И почему оно должно произойти именно тут?

Бэрронс полосует меня жестким взглядом. «Вот так убегает Мак. Вот так умирает Мак».

— Ты пытаешься меня разозлить?! — рычу я.

Он взглядом изображает эквивалент зевка. Только Бэрронс способен провернуть такой фокус и сохранить при этом угрожающий вид.

«Не то чтобы мне приходилось учитывать серьезные последствия. Вы не убьете даже скорпиона, сидящего на вашей заднице».

Я изучаю свои ногти. Под одним из них запеклась капля крови. Не знаю чья, Мика О’Лири или моя, появившаяся от слишком сильного трения щеткой. Бэрронс ошибается по поводу последствий. Я смотрю на него.

— Ты не представляешь, с чем я имею дело.

«С чудовищем внутри?» — издевается он.

— Твой зверь другой. — Я продолжаю говорить вслух, отказываясь вступать в бессловесную беседу.

Мы с Бэрронсом уже спорили об этом. И будем продолжать спорить, пока Король не освободит меня. Никто из нас не капитулирует. Такого слова нет в нашем лексиконе.

«Едва ли он отличается во многом».

— Да, но мой сильнее, — раздраженно говорю я. Он достаточно сильный, чтобы обмануть даже меня, хоть я и отлично знаю его соблазнительные и злобные выходки.

В темных глазах Бэрронса мелькает вызов.

«Хочешь проверить, женщина?»

Взгляд, которым он меня награждает, отзывается дрожью в моей спине, и я выгибаю ее под более мягким углом, тем самым, что придает честной и грязной собачьей позе необходимую грацию. Нет такого поля боя, которое я предпочту сражению в постели с Бэрронсом. А мы с ним действительно сражаемся, вот что мы делаем. Когда он во мне, я чувствую себя чрезвычайно живой. У меня не бывало такого ни с кем другим.

Я одержима им, я подсела на любовь к Иерихону Бэрронсу, как на мощный наркотик, я жажду его.