глубины чащи доносились странные ухающие звуки, не похожие ни на какой голос живого существа, известного пану Бженчишчикевичу по родному миру.

Ворот или калиток в заборе не наблюдалось. Видимо, их заменил башенный кран, способный опустить люльку на длинном тросе за ограду, если кто-то не опасается, что неведомые обитатели джунглей выберутся наружу по этому тросу.

— Месье! К забору приближаться неблагоразумно? — спросил поляк, приподняв шляпу и промокнув лысину, скудно прикрытую редкими мокрыми волосиками.

Боярич Пьер Монморанси ухмыльнулся в коротенькие пшеничные усы.

— Ежели желаете свести счёты с жизнью, прошу!

— Пшепрашам. Не скажу, что ваш мир мне более по душе, чем свой, но покидать его вперёд ногами я пока не тороплюсь.

— Твари не оставят ни ног, ни рук. Мы перекидываем им туши быков и свиней. Сжирают до последнего хрящика.

Монморанси-младший демонстрировал великолепное знание русского языка, практически без акцента. У попаданца получалось много хуже.

— Так зачем боярину этот страшный зверинец? На потеху?

— Ни в коем разе. Твари из Тартара — это оружие. Против кого, пока умолчу.

У Бженчишчикевича интерес исследователя превозмог осторожность. Он всё же шагнул к ограде, остановившись шагах в пяти.

Эффект сказался мгновенно. Серо-зелёная туша слетела со ствола ближайшего дерева и прыгнула на прутья. Капли слизи, сорвавшиеся от удара, брызнули на штаны и прожгли их как концентрированная кислота. Меж стальных вертикальных стоек выбросилась вперёд длинная когтистая лапа.

Поляк отшатнулся, зашипев от боли. В одном месте слизь, пробив ткань, попала на бедро.

— Возвращаемся, нужно продезинфицировать ваши ожоги. Знаете, пан, почему в этом мире русские больше всего из соседних народов не любят поляков?

— Нет. Мне не рассказывали. У меня на Родине — та же самая нелюбовь. Сначала рвали Речь Посполитую на куски с Пруссией и Австрией, потом делили с Гитлером, прогнав Гитлера оккупировали страну и установили диктаторский коммунистический режим…

— Вы перечислили причины для поляков не любить русских, — мягко возразил Пьер, увлекая гостя на дорожку, ведущую к дворцу. — Полагаю, там ваша неприязнь взаимная. Здесь же произошло по-иному. Сами только что проявили самонадеянность. И гордая шляхта такая же, до последнего отказывалась принять помощь в борьбе с чудищами из Тартара. У них это было так: отважный маршалок на белом коне, с ним ещё сотня всадников, неслись на стаю тварей с саблями наголо. Одарённые среди шляхты, конечно, встречались. Правда, сильных боевиков — раз-два и обчёлся. К тому же идти на поклон к русским за Энергией — ниже их достоинства. Как несложно предположить, гибли многие. Нечисть уничтожали, но не подчистую. Часть убегала и продолжала жить в лесах, совершая набеги на деревни и даже небольшие замки. Представляете? Проход в Тартар давно закрыт, а его порождения продолжают бесчинствовать.

— Чем кончилось?

— Отдельные твари прорывались в Пруссию и в Богемию. Раз даже обнаружились в Галиции. Русские плюнули и, не дожидаясь просьбы Круля Посполитого, зачистили леса — Беловежскую пущу и Прикарпатье. Через неделю случился новый пробой, недалеко от Варшавы. Казаки снова зачистили и законопатили портал в тот мир. И остались, объявив шляхте: теперь вы — наши подданные, а не рассадник чудовищ Тартара.

— Как у нас — в 1945-м году.

— Но когда последствия прорыва ликвидированы не сразу, твари приспосабливаются к нашему миру, — продолжил Пьер. — Расползаются.

— Ещё и размножаются?

— Нет! Холодно им в Польше. Кто не пойман был, подох давно. А вот здесь, в тропиках, для них — рай. Как вы догадываетесь, нескольким предприимчивым французам удалось заарканить полдюжины из числа не самых крупных, но изрядно опасных особей. И перевезти сюда. Пра-прадед тайно приглашал Одарённых для изучения этих опасных зверушек. За забором — более сотни.

— Ну, допустим, вам удастся упаковать их в клетки, погрузить на корабль, привезти в нужное место… Пока русские пришлют казаков с боевыми Одарёнными, твари устроят резню. А дальше?

— Дальше — самое главное, — снова улыбнулся Пьер. — Нам нужен контроль над животными. Магический ненадёжен, порой теряется. А вот коль ваши так называемые транзисторные техники заработают, и управляющий человек сможет ударить тварь электрическим током на расстоянии, даже не видя её, мы полностью подчиним это дикое войско. Несмотря на первобытный вид, твари вполне разумны. Способны общаться меж собой и обучаться. А нарастить поголовье до многих тысяч — труда не составит. При достаточном количестве пищи они размножаются как кролики.

— Казаки их перебьют.

— А мы усложним им задачу. От природы порождения Тартара лишены магии. Но если каждому нацепить оберег, защищающий от стандартных боевых плетений, русских ждёт неприятный сюрприз.

То есть жуткая фауна из иномирья тоже держится ради грядущей войны с Российской Империей, догадался поляк. То же самое, что и с немагическими технологиями. Похоже, спасая человечество от пришельцев из Тартара, русские умудрились настроить против себя изрядную часть этого человечества.

— Пьер! Но основные знания из меня выкачали ещё в Нью-Йорке.

— Знаю. Остались глубинные. Но до них добраться сложнее. Одно неверное действие, и ваше сознание разрушится. Не умрёте, но станете овощем. Полагаю, профессор Линк был недостаточно аккуратен.

Бженчишчикевич поёжился.

— Недостаточно аккуратен⁈ Да он — мясник и палач!

— Поверьте, у моего отца хватит возможностей привлечь куда более искусных и деликатных менталистов, — лёгкая улыбка боярича стала совсем уж цветущей. — Например — меня. Я не собираюсь ломиться через ваш мозг как лось через чащу. Аккуратно, постепенно. Но мне необходимо полное ваше участие и содействие.

— А О’Нил?

— Возобновит свои потуги овладеть пространством-временем, соединить физические открытия с магией. Пан, вы знаете, что такое корец?

— Местная единица энергии.

— Правильно. Достаточная, чтоб поднять груз весом в пуд на высоту одной сажени. По самым скромным прикидкам, на пробой в пространство вашей Родины нужно потратить миллионы этих единиц. Причём — именно магической Энергии. Что невозможно без прямого доступа к её Источнику. А его захватили и безраздельно владеют русские. Дорогой Гжегож! Если нам удастся установить справедливость, точнее — не если, а когда, мы построим портал в ваш мир. Конечно, не ради вас одного, а ради немагических технологий. Вы же будете очень щедро вознаграждены, останетесь ли с нами или вернётесь туда.

Поляк кивнул. Не потому, что был потомком лихих шляхтичей Речи Посполитой, отважно бившихся против воинства Великого княжества Московского. Просто у него не оставалось иного выхода. О чём, кстати, недвусмысленно свидетельствовало дальнейшее.

Два дюжих негра тащили навстречу третьего, тощего и сильно избитого. Тот о чём-то слёзно умолял «синьоров» по-испански. Сзади шествовал белый — с хлыстом в руке и револьвером в кобуре.

— Отец справедлив, пусть некоторым не по нутру его понятия о справедливости и чести. Щедро воздаёт верным и без колебаний наказывает обманувших. Утром слугу Хосе застукали за кражей серебряных столовых приборов. Не желаете ли посмотреть?

Заледенев, невзирая на жару, пан с ужасом наблюдал, как истошно вопящего негра запихнули в люльку. Паровая лебёдка натянула трос, кран повернулся и начал опускать люльку по ту сторону изгороди. Она ещё не коснулась земли, а под ней уже мелькали хищные тени.

О’Нил в поезде рассказывал историю, казавшуюся шотландцу смешной. Лет двадцать назад, когда русские запускали первые искусственные спутники Земли, ещё без людей внутри, однажды поместили в кабину собаку. Проверяли, может спутник, управляемый плетениями с Земли и амулетами, благополучно вернуться и опуститься в степи. Что-то не вышло, он сгорел, собака погибла, в Военную коллегию пришло письмо от какой-то разгневанной миссис с американского юга. Она пеняла за смерть животного и одновременно предлагала, коль будет в этом нужда, вместо собаки отправить негритянского младенца. Её служанка родила, есть один лишний, как раз веса собаки.

Взлетевший до фортиссимо и резко оборвавшийся крик бедного Хосе свидетельствовал, что поляк и шотландец попали в кампанию именно таких американцев, для кого чужая жизнь не ценнее собачьей.

xxx

Ново-Йорк — город большой, пусть Торжку уступает, но с Москвой и Санкт-Петербургом соперничающий. Железнодорожных вокзалов аж три и морской порт. А ещё речные суда уходят на север по Гудзону.

Поэтому дня четыре ушло, чтоб проверить и убедиться: ни оба шотландца, ни профессор не покупали билеты на поезд или пароход. О таинственном поляке вдова оружейного барона рассказала слишком мало, кем он записан в Регистрационной палате — неведомо.

В понедельник, на пятый день после прибытия монаха, сыскная группа штабс-ротмистра Тышкевича собралась в Бронксе, в «офисе» Сэвиджа.

— Не возражаешь?

Виктор Сергеевич по праву старшего уселся в кресло владельца, откуда так удобно забрасывать