Он быстро приложил к сердцу стиснутые кулаки — это был самый распространенный жест дружеского расположения.

Но лесные жители и не подумали опустить свои луки.

— Вы… живете в Сердце Леса? — хрипло прошептал Торак, догадываясь, что это именно так, ибо почуял в этих людях нечто совершенно отличное от его преследователя. От них веяло дикостью и неведомой опасностью — но не злом.

— Да, — сказала та женщина, что заговорила с ним первой. — Ты достиг его границ и должен теперь повернуть назад.

— А я считал, что Сердце Леса дальше к востоку…

— Ты ошибался, — сказала женщина, и голос ее был холоден, точно глубокое лесное озеро. Ее орехового цвета глаза, посаженные слишком близко на узком лице, недоверчиво смотрели на него; выглядела она, пожалуй, старше всех остальных.

«Уж не она ли их вождь?» — подумал Торак.

— Ты достиг границ Истинного Леса, — повторила она. — Дальше тебе не пройти.

«Истинного Леса»? Торак невольно разозлился. Да что творится в том Лесу, где он родился и вырос?

— Я пришел как друг, — сказал он. Он очень старался говорить дружелюбно, но, видно, не слишком в этом преуспел. — Меня зовут Торак. И в Сердце Леса у меня есть родичи по матери — в племени Дуба и в племени Благородного Оленя. А вы из какого племени?

Женщина выпрямилась и усмехнулась.

— Из племени Лесной Лошади, — сказала она презрительно. — И ты, конечно же, сразу бы это понял, если бы говорил правду.

— Но я говорю правду! — возмутился Торак.

— А ты докажи.

С пылающими щеками Торак подошел к своему ранцу и вытащил оттуда материн рожок с охрой, сделанный из выдолбленного кончика рога благородного оленя. Фин-Кединн, правда, велел никому этот рожок не показывать, но иного доказательства Торак придумать не смог.

— Вот. — И он протянул рожок женщине.

Та отскочила, словно он на нее замахнулся, и гневно сверкнула глазами.

— Немедленно положи его на землю! — крикнула она. — Мы никогда не прикасаемся к чужакам и их имуществу! А что, если ты злой дух или призрак?

— Извини, — торопливо сказал Торак. — Хорошо, я… я положу его здесь.

Он положил рожок на землю, и женщина-вождь наклонилась, чтобы как следует его рассмотреть. А Торак стоял и думал, что эти люди из лесного племени, похоже, имеют куда больше общего со своими тотемами, чем всего лишь полоски оленьего меха, вплетенные в косы.

— Да, это сделано в племени Благородного Оленя, — объявила женщина-вождь.

По толпе прошелестел возглас изумления.

Женщина, на шаг приблизившись к Тораку, уставилась ему прямо в лицо.

— В тебе, пожалуй, действительно есть что-то от обитателей Истинного Леса, несмотря на все то зло, которое ты сотворил здесь. Однако твоя племенная татуировка нам неизвестна. Дальше ты пройти не сможешь.

— Что? — рассердился Торак. — Но я должен!

— Он не может войти в Истинный Лес! — заявил один из окружавших его людей. — Вы только гляньте, как он обошелся с кабаном!

— И с ивой! — подхватил второй. — Посмотрите: она умирает в грязи, а он даже ничем не облегчил ее страданий!

— Разве можно облегчить страдания дерева? — с негодованием спросил Торак.

Семь пар ореховых глаз гневно сверкнули на лицах сквозь листвяную татуировку.

— Ты очень дурно поступил с нашими братом и сестрой, — сказала женщина-вождь. — Этого ты не можешь отрицать.

Торак быстро глянул на несчастную, измочаленную кабаньими клыками иву, на перепачканную землей кабанью тушу и сказал:

— Возьмите их себе.

— Что? — прищурилась женщина-вождь.

— Возьмите себе и кабана, и дерево, — повторил Торак. — Я ведь один, а вас семеро. Вы лучше меня сумеете с ними управиться. И тогда всем нам, возможно, удастся избежать грядущих бед и несчастий.

Женщина-вождь колебалась, явно подозревая некий подвох. Потом повернулась к своим людям, но, к удивлению Торака, ничего им не сказала, а лишь слегка, почти незаметно махнула несколько раз рукой.

И сразу же четверо мужчин вышли вперед, подняли свои легкие изящные ножи из зеленой слюды и разом вонзили их в тушу кабана. С поразительной быстротой и сноровкой они разделали тушу, затем уложили куски мяса вместе со шкурой и внутренностями в тонкие сетки из лыка, которые извлекли из своих ранцев, и закинули поклажу за плечи.

— Мы еще вернемся за нашей сестрой, — сказал один из них, поклонившись иве и бросив враждебный взгляд на Торака. — И доставим ее к месту упокоения.

Едва прозвучали эти слова, как он исчез, словно растворившись в лесу вместе со своими тремя товарищами.

Исчезли и все следы кабаньей туши, остались лишь клыки, которые одна из женщин положила перед Тораком и сурово сказала:

— Это ты должен сохранить, чтобы всегда помнить о том зле, которое причинил лесному зверю. Будь ты действительно жителем Истинного Леса, тебя бы непременно заставили носить их вечно — в качестве наказания.

Торак обратился к женщине-вождю:

— Я понимаю, что поступил неправильно, но зла я никому причинять не хотел!

— Это не имеет значения.

Торак вздохнул и попробовал зайти с другого конца:

— Я ведь здесь только потому, что нам нужна ваша помощь. В Лес пришла страшная болезнь…

— Мы знаем, — отрезала женщина-вождь.

— Знаете? Так у вас, значит, кто-то болен?

Женщина надменно вскинула голову:

— У нас, в Истинном Лесу, этой болезни нет. Мы хорошо охраняем свои границы. Но деревья о многом рассказывают нам. Например, о том зле, что преследует их сестер на западе. Они шепчут, откуда идет зло.

Торак немного подумал и сказал:

— Говорят, что один из ваших колдунов знает средство от этой болезни.

— Нет у нас никакого средства!

От удивления Торак даже рот раскрыл.

— Я понимаю, что разгневал вас, — осторожно начал он, — но мне очень жаль, что так получилось. И если в вашем племени этого лекарства нет, то, может быть, в другом племени…

— Никакого средства в Истинном Лесу нет! — решительно прервала его женщина-вождь. — Нет его у нас! Просто торопыги из племени Выдры слишком много болтают! Они всегда были чересчур суетливы и болтливы — в точности как покровитель их племени!

— Неужели вы действительно ничем не можете нам помочь? — не веря ей, вскричал Торак. — Ни вы, ни другие обитатели лесной чащи? Ведь люди умирают!

— Мне очень жаль, — сказала женщина-вождь, и в голосе ее не прозвучало ни капли сожаления. — Но против истины я пойти не могу. То, что ты ищешь, находится на берегу Моря.