Его анимал Андрис Пачулис был из той же школы, что и Тойво, из Восточно-Балтийской, расположенной где-то в районе Ионавы, небольшого городка под Каунасом, на берегу Немана. По меркам школы, совсем немолод, под сорок, рано начал лысеть, что-то у него с печенью, но анимал, наверное, неплохой, по крайней мере, лучшего Мира не нашла. Тоня Латуш, наша возвращенка после неудачного брака с каким-то бельгийцем или голландцем, мать двоих детей, суггестор с чуть изломанными этим своим материнством возможностями, но тут уж ничего не поделать. И диффузор их команды, Генриетта Генриховна. Правда, из силезских немцев по крови, но гражданка Чехии, поджарая, с клубком длинных волос, которые наотрез отказалась снимать, когда ей монтировали лобную и затылочную клеммы для подводки ментальных контактов. Сложная фигура, но может оказаться и неплохой для всей этой разношерстной компании.

– Генерал, без фанатизма, прошу! – громко произнес Мзареулов. – Им всем нужно настроиться, они уже не здесь, а там.

– В самом деле? – Желобов нахмурился, он только-только нацелился на пятую группу, но окрик директора школы все же к сведению принял.

– Просто садимся и смотрим вот на этот боковой экранчик. – Мзареулов, политик, черт побери! – Нам тут будет удобно. Вересаев, начинайте.

А Ромка окинул взглядом и пятый экипаж, как-то заразился от генерала любопытством. Тем более что этот экипаж был довольно интересный.

Его командир Авдотья Николаевна Коломиец, хохлушка, острая, крикливая, кажущаяся неумной и какой-то перекормленной, но вот тесты она проходила лучше всех, на нее даже ребята из группы Миры приходили посмотреть, потому что ее одаренность была совершенно феноменальной. Ромка даже не мог поверить, что такое бывает. Второй номер этой команды – Амиран Макойты, вроде абхазка, тонкая и слегка угловатая девушка, которая могла бы показаться манерной, если бы не была чертовски умна и к тому же обладала природными качествами бустера – почти такими же ошеломительно-сильными, как ее командир в своей области. Суггестором к ним Мира присочинила Берту-Марию Панвальд, из Австрии. Бывшая гонщица, выступавшая на общеевропейских гонках в байках класса до четверти литра, летчица-любитель, горнолыжница, бобслеистка и кто-то там еще. Но года два назад она серьезно разбилась, о спортивных достижениях теперь ей пришлось забыть, зато нашла себя в новой профессии и была этим вполне довольна.

Лишь с диффузором у этой группы происходило что-то малопонятное. Мира советовалась с Вересаевым, показывая разных кандидатов, но к общему мнению они пока не пришли.

Ромка уселся в свое кресло, подключился и даже чуть опоздал – со всеми своими раздумьями и наблюдениями. Ребята в настоящем параскафе уже были готовы давать нагрузку на рабочие элементы.

– Я башня, – сказал он, едва натянув шлем. Общее пси-поле у них еще не установилось, а следовательно, не было и общего ментального контакта. Приходилось пока общаться по старинке. – Мы ждем вас, ребята.

Блез почему-то не торопился, он укладывался в свое полетное кресло, будто собирался провести в нем остаток жизни. «Стоп, плохая мысль», – тут же одернул себя Роман. Он и сам не заметил, как через пси-электронику, даже на холостых режимах, начинал ощущать каждого из членов второй команды.

– У нас порядок, мы сейчас… приладимся, – буркнул Блез.

– Он Виноградову ждет, – вмешался, тоже вслух, Чолган. – Она говорит, что спину вчера, когда мы в баскет играли, потянула. Ни черта подобного, у нее что-то ревматическое.

– Не ревматическое, – запротестовала Виноградова, в наушниках ее голос звучал чрезмерно высоко, будто она гелия глотнула. – А на самом деле потянула.

– Я в бане даже запах мази со змеиным ядом почувствовал, – со значением оповестил всех Янек. – Старуха она скрюченная.

– Сам ты…

– Башня, мы готовы. Даю напряжение.

Они включились в мир машины, Ромка не ожидал чего-то необычного, но тут-то его и пробило! Он сделался, лишь с малой инерцией перестроения пси-полей, иным существом, более ярким, полным сил, ума и таланта.

Вот учил-учил этому десятки курсантов, а поди ж ты! Сейчас только почувствовал по-настоящему. Сигналы, само собой, он ощущал через фильтры, через приборы, но все равно это было ошеломительно сильно. А каково же там, в машине, и как будет в Чистилище?! Только бы связь Шустерман поддерживал, хотя бы частично…

«Значит, все простенько, – начал думать Блез для всех, заодно как-то малозаметно проверяя сосредоточенность каждого, и Ромкину, на внимание и общую ментальную концентрацию. – Выходим туда, сбрасываем бакен этот… автоматический, погуляем чуть и возвращаемся. Ничего экстраординарного».

«Когда будут посылать группами, станет сложнее», – мельком отозвался Янек Врубель.

«Проще станет, – возразил Чолган. – Группами всегда веселей выходит, и есть на кого ругаться, если что-то не заладится».

«Там посмотрим», – высказалась и Натали, но ее уже прерывал командир:

«Завязываем болтать. Работаем».

«И где он такого жаргона набрался, ведь нерусский же?» – подумал в свою очередь Ромка, но экипаж его прочитал влегкую.

Ромка плавал в пси-связи с экипажем параскафа и почему-то не мог отделаться от мысли о том, что называть этих ребят антигравиторами – уже неправильно. Они другие теперь. Вот название «параскаф», по известным и давно опробованным, обжитым корням слов, вполне и сразу же прижилось. Но как быть с обозначением ребят? Нельзя же называть их «паранавты», дурацкое какое-то слово, лучше уж «иномерники»… Ну, когда будет доказано, что они в другие измерения на самом деле ходят. Хотя для них, всех тут работающих, и доказывать ничего не нужно, машины-то исчезают из нашего пространства, значит…

«Башня, Ром, прекрати молоть чепуху, мы тебя слышим, и ты мешаешь. Или – отключу».

Молодец, правильно, одно слово – командир! Вот только – поняло ли что-нибудь из этого упрека начальство? Его внимание на миг перебросилось на это самое начальство, восседающее за спиной.

– Нужно вытребовать в министерстве деньги, чтобы перевести их работу на общий большой экран в нашем зале управления, – говорил Венциславский.

Ему что-то пробовал отвечать генерал, и с не меньшим пылом что-то подсказывал им Масляков. Казалось, предстоящий «нырок» по-настоящему интересовал только Мзареулова.

– Да тихо вы все! – прикрикнул он на них.

И Ромка был ему за это от души благодарен. Действительно, пусть бы себе сидели где-нибудь, где их не видно и не слышно, так нет же – приперлись…

Машина вышла в ходовое состояние. Бакен работал как часы. Сейчас Ромка его тоже чувствовал, вернее, понимал, каким образом устройство собирает и аккумулирует все, что происходит в параскафе и вокруг него и передает сюда, на фиксирующие приборы, сложным, многосоставным, но вполне разбираемым электроникой пучком, прямым и острым, как лазер.

«Я вас все еще чувствую», – подумал он для команды в параскафе.