Следя только за мячом, люди не видят того, что происходит с другими объектами, и не кодируют внезапные изменения. Свидетельства, предоставленные нейровизуализацией мозга на сходных экспериментах, подтверждают эту идею. Когда испытуемых просят обратить внимание на строчки букв, наложенные на штриховые рисунки, то области левой лобной доли, а также височной и теменной долей реагируют на значимые слова сильнее, чем на случайные буквы. Но когда участникам дают указание обращать внимание на штриховые рисунки, эти же области больше не реагируют по-разному на случайные буквы и слова – даже если люди смотрят прямо на строки.

В других примерах «слепоты к переменам», когда участникам не ставили никаких ограничений, неспособность замечать изменения, видимо, была связана с тем, что люди кодировали особенности сцены на самом поверхностном уровне, запоминая только ее суть. Если говорить словами Саймонса и его коллег, люди замечают перемены, когда детально кодируют точные подробности, отличающие исходный объект от измененного. В эксперименте с дверью среди тех, кто не заметил, что из-за двери появился другой человек, были люди немолодые и пожилые; студенты, как правило, изменения замечали. Возможно, люди старшего возраста определили первого (молодого) экспериментатора в целом как «студента», тогда как студенты (для которых дорогу спрашивал сверстник) – более точно. Чтобы выяснить, будут ли студенты более подвержены «слепоте к переменам», если сделать все так, чтобы они закодировали все только в общих чертах, Саймонс и Левин повторили «дверной эксперимент» и привлекли к участию рабочих стройки[75]. Теперь студенты могли закодировать их более обобщенно и уровень их «слепоты к изменениям» должен был стать выше. Так и произошло: только четверо из двенадцати студентов заметили, что из-за двери появился другой строитель. Именно так поверхностное кодирование, не выходящее за уровень общих впечатлений, ведет к тому, что детали сцены запоминаются плохо, и мы, как следствие, становимся уязвимы для «слепоты к переменам». Эта «слепота», по крайней мере частично, объясняется теми же видами непроизвольного кодирования, которые порой заставляют нас искать очки, когда они у нас на макушке, или ключи, зажатые в руке.

Помни о будущих делах

Роман Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» – это обстоятельное исследование собственной памяти. Текст пронизан желанием автора вернуть утраченные мгновения детства, и, кажется, Пруст воплощает именно то, для чего и предназначена память, – связывать настоящее и прошлое. И все-таки в обычной жизни столь же важна и память о предстоящем. Всем нам знакомы нескончаемые списки дел: не забыть об этом, и о том, и вот еще о том… Купить молоко и хлопья по дороге домой; забронировать авиабилет; занести рукопись в офис коллеги; подтвердить время завтрашнего ужина; вовремя внести платеж по ипотеке; перевести деньги с накопительного счета на расчетный – можно продолжать до бесконечности.

Память о будущих намерениях психологи называют «проспективной»[76]. До недавних пор ученые почти всегда интересовались воспоминаниями о прошлом – к которым так стремился Пруст, – даже несмотря на то, что люди больше тревожатся не о том, как вспомнить прошлое, а о том, как не забыть о предстоящем. Это различие, возможно, связано вот с чем: если мы забываем прошлое – имя, факт, место или время событий, – ненадежной считается память. Но если забыть о предстоящих делах – о встрече на ланче, о том, что обещали занести посылку, – ненадежным считается человек. Вы когда-нибудь забывали внести ежемесячный платеж по ипотеке или по кредитной карте? Если да, то вы знаете: плохая память не спасает от пени. Рассеянные ошибки проспективной памяти раздражают не только из-за прагматических последствий, но и потому, что другие склонны в их свете судить о надежности и даже о характере человека, при этом плохая ретроспективная память таких последствий не имеет[77].

Почему «сбоит» проспективная память? Я отвечу, но сначала упомяну об уместном различии, которое впервые предложили психологи Жиль Эйнштейн и Марк Макдэниел[78]. Они выделяют два вида проспективной памяти: «событийную» и «временну́ю». Первая подразумевает, что память о задаче пробуждается при наступлении некоего события. Представьте, как ваш друг, скажем Фрэнк, говорит вам: «Увидишь сегодня Гарри в офисе, скажи, пусть мне позвонит». Он просит вас не забыть выполнить определенное действие (передать Гарри просьбу позвонить), когда произойдет определенное событие (вы увидите Гарри в офисе). «Временна́я» проспективная память, напротив, подразумевает, что вы запомнили о необходимости совершить некоторое действие в конкретное время в будущем. Не забудьте вынуть печенье из духовки через 20 минут; не забудьте принять лекарство в 23:00 – вот примеры заданий «временно́й» проспективной памяти.

Забывать задачи проспективной памяти, основанной «на событиях» и «на времени», мы можем по разным причинам. В «событийных» задачах возникают проблемы, если событие-триггер не вызывает отклика: например, мы видим Гарри в офисе, но не вспоминаем просьбу Фрэнка. В задачах, основанных «на времени», проблемы обычно возникают из-за того, что мы не встречаем или не создаем никакого сигнала, способного напомнить нам о выполнении целевого действия. Когда передо мной стоит задача не забыть принять лекарство в 23:00, я должен либо сам не забыть об этом, либо продумать все заранее и подготовить подсказки, которые вызовут отклик памяти в нужное время. Я знаю, что, скорее всего, буду перед сном, скажем в 23:00, чистить зубы, поэтому я мог бы положить лекарство у раковины, где просто не смогу его не заметить. С этой точки зрения «событийная» проспективная память требует понимания того, почему подсказки самопроизвольно инициируют выполнение намеченного действия; а «временна́я» – того, как мы создаем сигналы, призванные помочь нам вспомнить.

Рассмотрим сначала «событийную» память. Фрэнк просит вас: «Передай Гарри, пусть позвонит», – но вы забыли. Вы были в офисе и видели Гарри, но вместо того, чтобы передать просьбу Фрэнка, вспомнили о том, что выиграли пари, которое заключили с Гарри на вчерашний матч чемпионата колледжа по баскетболу, потом вы несколько минут тайно злорадствовали по этому поводу, а дальше занялись работой. Когда Фрэнк позже спросит, что там с Гарри, вы спохватитесь и будете виниться: ой, вот же память куриная! По всей вероятности, память у вас нормальная, а сбой произошел потому, что Гарри способен напомнить вам о многом и помимо просьбы Фрэнка. Лучшие триггеры проспективной памяти – это, как правило, отличительные сигналы, которые мало с чем связаны в долговременной памяти и вряд ли напоминают о чем-то излишнем.