Почему это так? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим явление, которое психологи называют «парадоксом пекаря Бейкера» [94][95]. Двум группам испытуемых по очереди показывают изображения лиц незнакомых мужчин. В первой группе называют имя человека, а во второй – род занятий. Хитрость в том, что имена и занятия обозначены одними и теми же словами – их звуковые и видимые формы совпадают. Например, «именной» группе говорят, что первого человека зовут Бейкер, а второго – Поттер, а «профессиональной» группе – что первый человек – пекарь, а второй – гончар. Когда позже участникам показывали лицо и просили вспомнить, кто это, в группе, запоминавшей по профессиям, правильный ответ давали чаще, чем в группе, запоминавшей по именам. Этот результат и определяет суть парадокса: почему воспоминание об одном и том же слове может отличаться в зависимости от того, расценивается ли оно как имя или как род занятий?

Современные подходы к разрешению «парадокса пекаря Бейкера» начинаются с варианта одной идеи, которую высказал еще Джон Стюарт Милль полтора века назад – а может, и еще раньше. «Собственные имена не имеют коннотаций, – заметил Милль. – Они указывают на тех отдельных представителей, которых называют, но не обозначают и не подразумевают никаких признаков этих представителей». Другими словами, когда я говорю вам, что моего друга зовут Джон Бейкер, я не сообщаю вам почти ничего, кроме того, что у него обычное английское имя. Когда я говорю вам, что мой друг – пекарь, я уже кое-что сообщаю о том, как и где он проводит свои дни, с чем работает и что создает. Слово «пекарь» вызывает множество ассоциаций и знаний, основанных на опыте встреч с пекарями; собственное имя Бейкер, в общем-то, существует само по себе. В эксперименте с «пекарем Бейкером» людям при помощи ассоциаций и знаний легче закодировать и запомнить профессию пекарь, а не имя Бейкер.

Собственные имена мало говорят о своих носителях, и это помогает объяснить, почему новые имена так трудно выучить и запомнить[96]. Эта идея также привела к предположению о том, что мы не можем вспомнить знакомые имена, поскольку имена собственные, по сравнению с общими словами, не так тесно сплетены со связанными понятиями, знаниями и ассоциациями. Об одном хитроумном эксперименте нам сообщили когнитивные психологи Серж Бредар и Тим Валентайн. Они показывали людям изображения персонажей из мультфильмов и комиксов – с описательными именами, где акцент делался на чертах характера и облике (Грампи, Белоснежка, Скрудж) [97], и с произвольными (Аладдин, Мэри Поппинс, Пиноккио). Хотя оба типа имен были одинаково знакомы участникам, описательные имена блокировались реже.

Хотя в современных западных культурах имена, как правило, не включают в себя атрибуты носителей, в других культурах все иначе. Индейцам-квечанам в Аризоне дают имена, ясно отражающие те или иные аспекты времени и места их рождения[98]. В некоторых греческих деревнях фамилии богатых фермеров обозначают важные религиозные обряды, у представителей среднего класса они образованы от мужских имен, а у бедных пастухов – от абсурдных прозвищ. Там, где имена отражают особые свойства людей, с блокадой имен, вероятно, проблем поменьше, чем в странах Запада.

Возможно, теоретические модели, отражающие то, как мы запоминаем слова и имена, помогут нам точнее оценить то, как имя может «заблокироваться» из-за слабых связей с понятийными знаниями[99]. Как правило, различают виды знаний, необходимые для запоминания имени или слова. Рассмотрим три основных элемента. Первый – визуальное представление о том, как выглядит объект или человек: прямоугольная форма книги, острое лезвие ножа или выдающийся нос и редеющие черные волосы коллеги Мартина. Для «пекаря» такая картинка будет состоять из сочетания форм и особенностей разных знакомых вам пекарей. Представление о «Джоне Бейкере» будет строиться на форме лица и уникальных чертах – очки в роговой оправе, спутанная седая борода…

Второй элемент – понятийное представление. Оно определяется ролью человека в обществе и иными фактами его биографии. Для пекаря оно будет подразумевать «работу на кухне», «выпечку хлеба и пирожных»; «подъем на заре». Для Джона Бейкера – возможно, «адвокат», «председатель местной управы» и «хороший игрок в гольф».

Третье представление, фонологическое, определяется звучанием слогов: «Бей» и «кер». Такие одинаковы и для «Бейкера» (Baker), и для «пекаря» (baker).

Если бы ваш мозг при виде Джона Бейкера задействовал только визуальное представление, его лицо показалось бы вам знакомым, но вы не вспомнили бы ни его имени, ни прочей информации, связанной с ним. Если бы активировались только визуальные и понятийные представления, Джон Бейкер показался бы вам знакомым, и вы бы знали, что он – адвокат из вашего района и любит гольф, но вы бы осеклись, пытаясь вспомнить его имя.

Большинство моделей поиска имени построены на том, что активация фонологических представлений происходит только после того, как задействуются другие – понятийные и визуальные. Это объясняет, почему люди часто могут вспомнить многое о том, чего не могут назвать, а вот обратного не происходит. Дневниковые исследования показывают: мы часто помним, чем занимается человек, даже когда не можем извлечь из памяти имя, но такого, чтобы имя вызывалось без каких-либо понятийных знаний о человеке, еще не случалось[100]. В экспериментах по называнию имен знаменитостей по картинкам участники, не сумевшие назвать имя «Чарлтон Хестон», часто вспоминали, что он актер. Но все, кто правильно отвечал «Чарлтон Хестон», всегда вспоминали: он актер. Даже если в блокаду попадет имя Джон Бейкер, вы вполне можете вспомнить, что он адвокат и любит гольф. Но очень маловероятно, что вы вспомните имя «Бейкер» – и не вспомните никаких его личных качеств.

Если поиск имени происходит как заключительный этап в многоступенчатой последовательности, то логично, что мы можем заблокировать имя знакомого человека, о котором многое знаем. Но сама по себе эта структура не помогает понять, почему в нашей памяти чаще недоступны не общие слова, а имена. Мы поймем эту досадную особенность памяти, только необходимо слегка усложнить картину и добавить еще один уровень представления. В моделях языковой обработки он обычно расположен между понятийным и фонологическим; я назову этот уровень «лексическим». Лексические представления определяют, как использовать слово или имя в более широком языковом высказывании, скажем в предложении. И очень важно, что связи между двумя уровнями, понятийным и лексическим, могут сильно отличаться для общих слов и для имен[101].