подростков. Они громко смеются, в руках у них бутылки чего-то спиртного, на нас вообще не обращают внимания.

– Ты точно хочешь туда пойти? – смотрит Слава с сомнением на заросший двор.

– Я должна убедиться, – киваю.

– Мне кажется, тут нечего делать ребёнку. Не думаю, что эта девчонка принесла бы ребёнка сюда…

– Очень на это надеюсь, но я хочу посмотреть. Подожди меня здесь, я быстро.

– Нет, одну я тебя не отпущу, давай без геройства. Пойдём, нечего женщине одной там делать.

– Слав, мне правда неудобно тебя во всё это втягивать, ты не обязан…

– Юль, – обрывает он, – не обязан, но я хочу помочь… Потому что прекрасно понимаю, что там может происходить. У самого детство такое было, – небрежно бросает он то, отчего у меня сжимается сердце.

Слава уже торопится выйти, но я ловлю его за рукав.

– Твои родители пили? – смотрю на него пытливо.

– Да. Меня бабушка вырастила. Так что…, – смотрит на меня таким глубоким взглядом, кажется, хочет сказать что-то важное, но не решается. – Пойдём, короче! – вздыхает тяжело, открывая дверцу.

Мы выходим из машины, идём в сторону дома. Поднимаемся по покосившемуся крыльцу. Я рассматриваю небрежно прикрытую входную дверь. Она не заперта. Толкаю её слегка, замираю…

Потому что до меня доносится надрывный детский плач…

Глава 13.

И всё. Дальше я ничего не вижу и не слышу, бросаюсь на звук, потому что этот надрывный плач вынимает из меня всю душу. Такой крохе нельзя так кричать, почему её никто не успокоит, не пожалеет? Она же маленькая, слабенькая.

Иду через полутёмную комнату с колотящимся сердцем, на меня никто даже внимания не обращает. Какая-то парочка целуется на старом диване у стены, слышу громкие голоса и смех из соседней комнаты, музыка орёт. Понятно, почему никто ребёнка не слышит.

Плач доносится из дальней маленькой спальни. Крадусь туда вдоль стены, стараясь не привлекать внимания. Оглядываюсь, Слава идёт следом.

Отдёргиваю штору на входе в комнатку, внутри замирает горячий ком так, что не вздохнуть.

Кровать, застеленная старым пледом, а на подушках барахтается самое ценное для меня существо – моя крошка. Вижу, как беспокойно малышка машет ручками, ножками и истошно при этом кричит уже сорванным, хриплым голосом.

Бросаюсь к ней, замираю на секунду, рассматривая малютку, пытаясь понять причину крика.

Она очевидна. Ребёнок лежит на мокрой одноразовой пелёнке в полном памперсе.

– Всё, моя маленькая, не плачь, – подхватываю её на руки, трепетно прижимаю к груди, качаю, успокаиваю и сама выравниваю сбитое дыхание. Это непередаваемое чувство – держать на руках такого дорогого тебе ребёнка. Это ведь в первый раз. В роддоме она лежала в кувезе, и взять на руки полноценно мне её не давали.

Малышка начинает кричать тише, всё ещё всхлипывает, но, похоже, уже чувствует, что помощь пришла.

Я сжимаю в комок бушующие эмоции и занимаюсь ребёнком. Быстро снимаю с малышки мокрые вещи, грязный памперс, вытираю попку найденными влажными салфетками. Конечно, на коже раздражение. Вот как так можно? Хочется наорать на эту непутёвую мать и заставить её саму полежать пару часов в мокрых грязных вещах. Вот где её носит и зачем она забирала ребёнка, если такое к нему отношение?

Внутри кипит гнев и желание найти прямо сейчас эту кукушку и оттягать её за волосы. Но для начала нужно одеть ребёнка.

Осматриваюсь кругом, замечаю пакет с детскими вещами. Перебираю их, горько усмехаясь. Большинство мне знакомы, потому что это вещи, которые я же и передавала в роддом. Ещё здесь памперсы, салфетки, масло, присыпка.

Нахожу чистенькое боди, меняю малютке памперс, протираю складочки детским маслом.

Сердце при этом рвётся и ликует одновременно. Внутри меня происходит такое, что словами это сложно описать. Но я понимаю одно, эту крошку из рук я больше не выпущу, даже если придётся драться с её непутёвой мамашей и всеми её неадекватными дружками.

– Маленькая моя, крошечка, – прижимаю малышку к груди, зарываясь носом в пушок на макушке, вдыхаю бесподобный детский запах, и внутри разливается тепло. – Не плачь, малышка, я тебя никому не отдам. Всё у тебя будет хорошо, я тебе обещаю.

Успокаиваю ребёнка, а сама успокоиться не могу, слёзы текут ручьями, потому что понимаю – не будет просто. И забрать втихую малютку – это дурное решение. Не смогу я так помочь ей, только себя подставлю. Но и оставить ребёнка в этом непроходимом ужасе я просто не смогу.

Смотрю на мою драгоценную крошечку. Она забавно причмокивает губешками, как будто пытается поймать грудь. А потом снова начинает плакать. Господи, неужели она ещё и голодная? Ни бутылочки, ни смеси рядом не вижу. Даже водички нет. Сердце сжимается от боли, возмущения и… безысходности.

Вот как могли отдать ребёнка в такие условия? Почему не проверили? Почему допустили? Что же кругом за сволочи такие бездушные?

И что делать мне сейчас? Может, вызвать полицию или органы опеки?

Да, так и нужно поступить.

Оглядываюсь, понимаю, что сумку оставила в машине Славы.

Ох, а где же Слава? Я совсем о нём забыла.

Выглядываю из комнаты, Славик стоит рядом, видимо, охраняя наш покой.

– Ну что там? – смотрит на меня с беспокойством.

– Ребёнок тут. Я её переодела, но она голодная, а накормить мне её нечем. Я хочу забрать её отсюда, – всхлипываю, крепче прижимая к себе малышку.

– Юль, но ты же понимаешь…

– Я всё понимаю, – вскрикиваю в отчаянии. – Всё понимаю, – добавляю сорванным шёпотом. – Но как я её тут оставлю. Она же просто погибнет…

Зажмуриваюсь в отчаянии, вдруг слышу какой-то посторонний звук.

Открываю глаза, застываю в ужасе.

Передо мной, пьяно покачиваясь, стоит Галина с ножом в руке.

– Положи ребёнка на место, или я тебя прирежу! – шипит она.

Глава 14.

– Галя, успокойся, – стараюсь говорить ровным тоном, чтобы не спровоцировать её ещё больше. – Я не хочу тебе зла, опусти нож.

Прижимаю малышку крепче к груди, пытаясь защитить и успокоить.

– Ты зачем припёрлась? – выплёвывает Галина.

– Я помочь хотела, Галь. Не нервничай, – понимаю, что эту агрессию нужно погасить любым способом. Потому что иначе эта неадекватная может навредить малышке.

– Чем помочь? – прищуривается Галя. – Малую себе забрать? Думаешь, я не знаю, что ты там