— Степан! Кир! — Катерина и крикнуть боялась, чтобы не напугать беднягу, который сопел ей в ухо, и понимала, сама его спустить с конской спины не может, а сможет только уронить. Звала вполголоса.

— О! А это ещё чего такое? — Степан вышел потягиваясь. Перед отъездом Волк устроил ему такие нагрузки, что он только проснулся, да и ещё бы спал, но Катька чего-то так настойчиво звала…

— Помоги его спустить.

— Кать, откуда ты это взяла? — Cтепан с сомнением осмотрел собачий нос, видневшийся в свернутом одеяле.

— Ты мне вопросы задавать будешь или поможешь? — Катерина аккуратно начала спускать пса в руки Степана. — Вот спасибо, Сивка!

— Я-то думал, что это ты мне спасибо говоришь! — Степан не собирался эту странную животину таскать на руках, поэтому тут же уложил его на пол.

— Сказала бы, если бы ты его на пол не выложил! — Катерина стала на колени около одеяла и приподняла угол. Оттуда на неё смотрели совершенно измученные песьи глаза.

— Бедный ты мой бедный! — Катя развила бурную деятельность, и через пару минут пес уже лежал около печи на сложенных одеялах, Катерина аккуратно промакивала полотенцем его мокрую шерсть. Сильно запахло псиной. Степан сморщил нос. Сивка озадаченно принюхался, но ничего не сказал. Кир, которому от Волка досталось ещё сильнее, выполз в горницу, когда пес уже осторожно-осторожно пытался лакать из тяжелой глиняной миски куриный бульон.

— А это откуда? — Кир только глаза протер.

— Я бы сказал тебе «от верблюда», но, боюсь, Катька обидится! — Степан развлекался. — Мне вот ещё интересно, что Кот скажет! Он-то Кот, а это какая-то незнакомая псина!

— Слушай, ты можешь мне сделать одолжение? — Катерина мрачно сверкнула глазами. Она сидела на полу и держала миску, чтобы псу было удобнее лакать.

— Запросто! Чего изволите? Помыть его? Подстричь, причесать? — Степана понесло.

— Просто заткнуться! Хотя бы минут на двадцать! — Катерине было жалко бедолагу до слез. Ребра можно было пересчитать, даже под густой шерстью! Хребет выступал как Уральские горы. Лапы до крови стерты ледяным крошевом. На шее кровавый след от цепи. Видны полузажившие раны и более старые шрамы. И ест пес так, словно давно забыл, что это такое, еда! А тут это юморист развлекается!

— Ладно, не злись. Мне его тоже жалко. Только всех-то не спасешь. — Степан глубокомысленно повторял замечательную формулу людей, заботливо отводящих глаза от таких же бедолаг в их мире, а то ведь чего доброго и расстроиться самому можно!

— Всех нет! Только это не означает, что не надо никому помогать. И вообще, отвали! — Катерина даже не ожидала, что так разозлится.

— Всё, всё! Мир! Не злись! — Степан поднял руки, показывая, что сдается. Покосился на молчавшего Кира. Если бы не этот… Он, Степан, хорошо помнил, что Катька его самого тоже пожалела, и помогала, прогоняя от него его ужас в его кошмарах! Только при Кире так не скажешь. — Помочь может чем?

— Да нет, я справлюсь. Вы идите, отдыхайте. — Катерина всегда быстро отходила, ссоры не любила, а тут ещё и занята была.

В горнице было темно и тихо. Чуть потрескивали дрова в печи, громко пел сверчок, его Дуб любил и подкармливал. Пес лежал на мягких одеялах и боялся закрыть глаза. Если их закрыть, то можно ведь опять проснуться там, на заснеженной дороге, с такой безнадежной тоской и одиночеством, что и думать страшно! Это всё ведь не может быть правдой! Тепло, еда, безопасность, а главное, голос и слова, которые его вытянули с его последнего края, руки, которые его гладили, перебирали шерсть, смазывали раны. Пёс держался из последних сил, несколько раз глаза почти закрылись, но он упорно стряхивал сон, пока не услышал:

— Не бойся, спи! Я тут рядом, никуда не денусь. Всё уже закончилось, и тебя не обидят. Ты нам нужен, я тебя не выгоню и не выкину!

Пёс уснул мгновенно. Просто провалился в теплую темноту, где не было ни снов, ни памяти, просто счастливая безмятежность.

— Кать, ты что, тут всю ночь просидишь, что ли? — Кир на цыпочках крался к печке.

— А тебе чего? Или тоже мне будешь мораль читать, что всех не спасти? — Катерина говорила чуть слышно и тревожно косилась на собаку. Не разбудить бы!

— Не, не буду. У меня бабуля такая же. У неё три собаки и четыре кошки. Мама всё смеется, что они скоро будут жить лучше самой бабули. Можно я тут тоже посижу?

— Cиди, кто тебе мешает? — Катерина задумчиво смотрела на огонь.

— Блин, я фигею от вас! Два часа ночи! Чего вы тут оба делаете? — Cтепан пошел посмотреть как там пёс, но не признался бы в этом ни за что!

— А сам? — тут же отозвался Кир.

— Если вы опять поругаетесь, я не знаю, что с вами сделаю! — Катерина устало подняла голову.

— Да молчу я, молчу. — Степан независимо пристроился на лавке, и через несколько минут уже спал, положив голову на Баюнову подушку. Одеяло ему приволок через минуту исполнительный стул.

Утром все были не выспавшиеся, но ни один не жалел об этом. Пёс проснулся от того, что Степан попытался вольготно раскинуться на лавке и чуть не рухнул с неё. Катерина долго собиралась встать с котовой перины, на которой и уснула. Ноги затекли, и она почти беззвучно шипя растирала их. И тут увидела, что пёс смотрит на неё с одеял.

— Ну, доброе утро! — песий хвост несмело завилял.

Больше всех не повезло Киру. Он уснул за столом, положив голову на скрещенные на столе руки и шея теперь вела себя странно. Прямо держать голову не было никакой возможности!

— Тебя, может, по шее треснуть в качестве дружеской помощи? — участливо осведомился Степан.

— Я тебе тресну! — мрачно посулил Кир и отправился за дубовой водой, так и склонив голову на плечо.

— Кать, ты же провожала Волка и Кота с Жарусей, ну как ты ухитрилась бездомного пса подобрать? Тебя даже если на Северном полюсе выпусти, ты и там найдешь упряжку бездомных и голодных ездовых собак! — развлекался Степан.

— Отвяжись! — Катерина осмотрела стремительно зажившие раны пса. И спросила: — Сможешь выйти погулять?

— Так он тебя и понял. — хихикнул Степан и замер. Пес явно кивнул головой, с трудом встал на лапы и пошатываясь от слабости побрел к двери. — Блин, правда как будто понял.

Катерина открыла дверь, выпустила собаку и вышла за ним сама. Вернулись очень быстро, гулять у сил пока не было, поэтому как только пёс стеснительно отошел за кусты и сделал свои дела, он тут же вернулся и вопросительно глянул на Катерину. Та открыла дверь и запустила его обратно. К обеду стало понятно, что пес ей попался не просто изумительно умный, а прямо пугающе умный.

— Кать, он вроде как нашу речь понимает полностью. То есть абсолютно всё! — Степан косился на собаку, устало лежащую около печи.

— Чего ты к нему пристал, а? Ему отдохнуть надо. А ты вязнешь, принеси то, отнеси это, дай лапу… Тебе чего делать нечего?