А вечером мы оказались без дома,

‛как будто вчера не были так богаты’.[142]

В конце дня, в среду 14 числа месяца сафара лета 656 [20 II 1258] в деревне Вакф дело халифа прикончили вместе со старшим сыном и пятью слугами, которые при нем состояли.

На другой день казнили прочих, которые стояли с ним у ворот Кальваза. Ни одного Аббасида, кого нашли, не оставили в живых, кроме немногих, которых не включили в счет. Мубарекшаха, младшего сына халифа, подарили Олджей-хатун. Хатун отослала его в Мерагу, чтобы он находился [там] при ходже Насир-ад-дине. Ему дали в жены монголку, и он от нее имел двух сыновей. В пятницу, 16 числа месяца сафара [23 II], среднего сына халифа отправили к отцу и братьям, и власть халифов из рода Аббасидов, которые восседали [на престоле] после рода Омейядов, пресеклась. Срок их халифата был пятьсот двадцать пять лет, а числом их было тридцать семь человек, согласно тому, как они именуются и перечисляются [ниже]: Саффах, Мансур, Махди, Хади, Рашид, Амин, Ма’мун, Му’тасим, Васик, Мутаваккиль, Мунтасир, Муста’ин, Му’тазз, Мухтади, Му’тамид, Му’тадид, Муктафи, Муктадир, Кахир, Ради, Муттаки, Мустакфи, Мути, Таи, Кадир, Каим, Муктади, Мустазхир, Мустаршид, Рашид, Муктафи, Мустанджид, Мустади, Насир, Захир, Мустансир, Муста’сим. [Последний] халифствовал семнадцать лет.

В тот же день, когда казнили халифа, его везира, Муаййид-ад-дина ибн Альками послали в город на должность везира и Фахр-ад-дина Дамгани на должность сахиб-дивана. Али-бахадура назначили на должность |A 203а, S 466| воеводы и главы[143] торговцев и ремесленников, а наместником эмира Каракая определили Имад-ад-дина Омара Казвини. Он восстановил мечеть халифов и гробницу Мусы Джавада. Наджм-ад-дин Аби Джа’фар Ахмед Имран, которого называли Мелик Растдиль, был назначен в область восточных уездов Багдада, как то: Тарик-и Хорасан, Халис и Банданиджейн. Должность главного казия он пожаловал Низам-ад-дину Абд-ал-Му’мину из Банданиджейна. Элькэй-нойона и Карабукая с тремя тысячами всадников он назначил и отправил в Багдад, чтобы они [его] благоустроили и покончили дела, чтобы все похоронили своих убитых и приверженцев, убрали с дорог павших животных и отстроили базары. В четверг 29 числа, месяца сафара [7 III] ко двору для осведомления о делах явились и вернулись обратно Шараф-ад-дин, сын везира, и сахиб-диван. В пятницу 23 числа месяца сафара [1 III] Хулагу-хан соизволил отправиться в путь и остановиться в Куббэ-и Шейх-и Макарим. Оттуда он следовал от стоянки до стоянки, пока не дошел до своих ставок у Ханекина. Во время осады Багдада из Хиллы явились несколько ученых алидов и просили [назначить к ним] воеводу. Хулагу-хан отправил туда Тугела[144] и эмира Бахли Нахчувани, а вслед за ними послал Бука-Тимура, брата Олджей-хатун, для испытания жителей Хиллы, Куфы и Васита. Жители Хиллы вышли навстречу войску, навели мост на Ефрате и радовались их [монголов] приходу. Бука-Тимур нашел, что на них можно положиться. 10 числа месяца сафара он выступил и направился в Васит. 17 числа он прибыл, но тамошние жители не покорились. [Бука-Тимур] задержался, взял город, приступил к резне и грабежу и перебил около сорока тысяч человек. Оттуда он пошел в Хузистан и взял с собою Шараф-ад-дина ибн ал-Джавзи, чтобы он привел к повиновению город Шуштар. Воины и турки халифа частью бежали, частью были перебиты. Басра и та область тоже покорились, а эмир Сейф-ад-дин-битикчи нижайше просил его высочество прислать сто человек монголов в Неджеф, чтобы они охраняли место мученической смерти эмира правоверных Али, ‛да будет над ним мир’ и тамошних жителей. 10 числа месяца раби’-ал-авваль [17 III] Бука-Тимур пришел к войсковому лагерю, а 19 числа месяца раби’-ал-авваль [26 III] халебских послов, которые приезжали в Багдад, вернули обратно, с письмом, которое ходжа Насир-ад-дин Туси по указу Хулагу-хана написал по-арабски. Список с него таков: «Мы расположились в Багдаде в лето 656 [1258]. ‛Бедственно будет утро предостерегаемых’.[145] Мы призвали его царя, а он отказался. И оправдалось над ним слово: ‛и мы накажем его тяжким наказанием’.[146] Мы призвали тебя к повиновению нам, и если ты придешь [с повиновением], то будет тебе ‛покой и удовольствие’,[147] а если ты откажешься, то будет тебе позор и гибель. Не будь же таким, как роющий себе смерть своим копытом и как отсекающий себе нос своею рукой, а то ты окажешься ‛в отношении поступков наиболее терпящим урон’,[148] [как] ‛те, старания которых были тщетны в настоящей жизни, в то время как они полагают, что поступают хорошо’,[149] а господу [это дело] не угодно. Мир над теми, кто следует правильным путем».

В среду 11 числа месяца раби’-ал-ахыра [17 IV] Хулагу-хан прибыл к большому обозу [и] остановился после того похода в окрестностях Хамадана и Сияхкуха. Он[150] был нездоров, а [потом снова] поправился. 16 числа месяца раби’-ал-ахыра умер Кокэ-битикчи, а в среду 20 раби’-ал-ахыра прибыли ко двору Элькэй-нойон и некоторые эмиры. В четверг 2 числа месяца джумада-ал-ахыра [6 VI] умер Муаййид-ад-дин, багдадский везир, и на его место назначили его сына Шараф-ад-дина.

Рассказ о завоевании города Ирбиля рукою Урукту-нойона и осада им тамошней крепости

В то время, когда Хулагу-хан принял решение завоевать Багдад, он соизволил назначить Урукту-нойона [взять] крепость Ирбиль, а крепость та заложена на крепкой земляной насыпи, и не имеет себе равной |A 203b, S 465| на обитаемой четверти земного круга. Когда Урукту-нойон занялся ее осадой, курды в крепости стали отбиваться. Правитель Ирбиля Тадж-ад-дин ибн Салайя вышел [из крепости], покорившись, и собрался оказать достойные услуги. Урукту-нойон сказал: «Признак-де настоящей покорности есть сдача крепости». Тадж-ад-дин отправился к крепости. Курдские воины преградили ему путь. После долгих уговоров и убедительных просьб он принужден был вернуться и явился к Урукту. Тот отправил его к его высочеству Хулагу-хану. На суде он был признан виновным и казнен. Урукту долгое время осаждал крепость, но тамошние жители не покорялись, и он попросил помощи войском у султана Бадр-ад-дина Лу’лу. Тот прислал некое количество войска. Однажды ночью жители крепости вышли, напали на монголов, перебили всех, кого нашли, подожгли и сожгли камнеметы и ушли в крепость. Урукту, попав в беду, призвал Бадр-ад-дина Лу’лу и с ним советовался. Бадр-ад-дин Лу’лу сказал: «Лучше отложи до лета, когда курды убегут от жары и отправятся в горы, потому что теперь погода приятная, запасов у них много, а крепость чрезвычайно укреплена и взять ее, кроме как хитростью, невозможно». Урукту