– Лизочка очень напугана, – доверительно сказал Александр III. – Надо быть очень деликатным. – Мужчина вскинул подбородок, задавая немой вопрос. Микола еле заметно кивнул.

– Доставите баронессу Измайловскую по ее домашнему адресу.

– Есть! Разрешите выполнять?!

– Это еще не все. – Император поморщился. – Надо наведаться в сыскную управу. Встряхнуть всех следователей и сыскарей. У меня был доклад от их ведомства о возможном предстоящем покушении, но я к нему отнесся очень легкомысленно. Давай, казак! Рой. Или как у вас пластунов говорят – пластай?

Подъесаул еле заметно кивнул.

– Свободен. – Государь дал понять, что разговор окончен.

– Есть! – козырнул Билый и быстрым шагом направился к баронессе Измайловской.

Глава 6

Баронесса Измайловская все еще находилась в состоянии, близком к обмороку. Прострация сознания не давала ей четко понять, что именно произошло и где она находится. Заламывая свои худые руки, она нервно прохаживалась взад-вперед по Царской поляне. Со стороны несведущему человеку по меньшей мере было бы удивительно наблюдать сие поведение. Казалось, что баронесса беседует с кем-то невидимым глазу, активно жестикулируя.

Но подъесаул Билый, получивший задание от самого императора оберегать Измайловскую до прибытия в Санкт-Петербург, знал о причине такого ее поведения. Направляясь к ней, он в уме машинально обдумывал, каким образом лучше представиться в данный момент, учитывая состояние, в котором пребывала баронесса.

Проходя мимо охотничьего домика, точнее того, что осталось от него после взрыва, Билый бросил взгляд на накрытые брезентом тела четверых погибших. Рядом стояли в карауле два казака-конвойца. По полам черкесок, выглядывавших из-под брезента, подъесаул определил расположение тел Лотиева и урядника, погибшего самым первым. Бросив беглый взгляд на мечущуюся по поляне баронессу, Билый с легким негодованием мотнул головой, затем подошел к месту, где лежали тела, и знаком показал стоявшему тут же казаку, что хотел бы осмотреть погибших. Казак, отдав честь, сделал два шага назад, освобождая место подъесаулу. Билый, откинув брезент, припал на одно колено и склонился над телом Лотиева. Лицо погибшего есаула можно было узнать с большим трудом. И сам взрыв, и последующий выстрел превратили лицо бывшего начальника в одно кровавое месиво. Билый аккуратно повернул голову есаула в сторону от себя и внимательно осмотрел рану на затылке. Медленно провел пальцем по краям входного отверстия, осмотрел сгустки крови, оставшиеся на пальце, наклонился к голове убитого и зачем-то понюхал рану и под конец засунул в саму рану полмизинца. Вытащил палец, посмотрел на него внимательно, затем цокнул языком. В его глазах появился тот огонек, который присущ охотнику, вышедшему на след раненого зверя. Казак, стоявший рядом, с интересом наблюдал за тем, что делает офицер. Подъесаул поднялся, вытер палец платком, посмотрел на дуб, стоявший на окраине поляны, и, переведя взгляд на казака, каким-то отрешенным голосом произнес:

– Английская. Видишь ли, без контрабанды не обошлось. Тут кто-то дела крутит… – Микола задумался, особо не обращая внимая на собеседника. Да и важен ли тот был? Нет. Билый даже не заметил, что разговаривает вслух.

– Виноват, ваше благородие! – вытянувшись в струнку, отреагировал казак. – Не могу знать.

– Да нет, братец, – улыбнувшись в ответ, сказал Билый. – Тебе и не нужно. Главное, что я это знаю. Копать будет теперь легче.

– Так точно, господин подъесаул!

Казак, недоумевая, посмотрел на своего командира: «Який скаженный. Чертяка, да и только. Прости меня Господи!» Подъесаул, заметив это, приложил палец к губам, мол, рот держи на замке. Казак снова вытянулся в струнку и отдал честь.

Микола вновь встал на одно колено, расстегнул ворот бешмета и снял у себя с шеи ладанку – мешочек с частичкой родной земли и ладаном, который по традиции казаки брали с собой в походы. Казаки, стоявшие в карауле рядом, понимая, что сейчас будет происходить, сняли свои папахи и перекрестились. Билый ослабил тесьму мешочка и, взяв из него щепоть кубанской земли, набранной перед отъездом у станичной церкви, посыпал на тело Лотиева в виде креста. Губы зашевелились в негромкой молитве. Казаки перекрестились. Подъесаул проделал тот же ритуал и с телом погибшего урядника. Оба казака одобрительно, с нескрываемым уважением смотрели на то, что делает их командир. Дошедший с глубины веков от предков ритуал всегда исполнялся казаками над телом погибшего товарища. Лишь после этого он считался погребенным. Хоронить без погребения у казаков было сродни тому, как если бы окрестили без полного окунания.

Закончив с ритуалом, Билый поднялся, перекрестился, отряхнул полы черкески от налипших веточек и, завязав ладанку, вновь повесил ее на шею рядом с нательным крестом. Надел папаху – его примеру последовали и два казака охранения, – отдал честь погибшим односумам. Оба казака с благодарностью отвесили поясные поклоны подъесаулу, он ответил им, склонив лишь голову. С чувством исполненного долга Микола Билый направился к пребывающей в душевных терзаниях баронессе Измайловской.

Подойдя ближе, подъесаул услышал невнятное бормотание. Складывалось ощущение, что дама вела разговор сама с собой.

– Прошу прощения, сударыня, – голос Билого прозвучал негромко, но с нотками твердости. Офицер кашлянул, потому что в горле запершило от непривычного тихого тона.

Баронесса вздрогнула, будто очнулась ото сна, и посмотрела на казака.

– Разрешите представиться, сударыня, – продолжил Микола. – Подъесаул Билый. Приставлен к вам, дабы сопроводить вас беспрепятственно до самого дома.

– Это так мило. И кто соизволил обо мне побеспокоиться?

– Государь, сударыня.

– Как это любезно с его стороны: проводить до самого дома, – прозвучали эхом слова Измайловской. – До самого дома. А вы представляете, господин подъесаул – как вас? А, да, Белов…

– Билый, сударыня, – поправил Микола.

– Простите, Билый, – поправилась баронесса. – Представляете, а моя спутница больше никогда не попадет домой. Это так ужасно!

Баронесса вновь заломила руки и зашлась в беззвучном рыдании. Билый стоял, не решаясь что-то предпринять. Точнее, он даже не знал, что ему надлежало сделать именно в этот момент. Ему претило общение с дамами. Привыкший все решать шашкой и кинжалом, подъесаул казался совершенно беспомощным перед женской истерикой. «Да, это не наши казачки! – с сожалением подумал Микола. – Те если и позволяют себе всплакнуть, то без истерик и так, чтоб никто не видел».

– А казак! – вновь воскликнула Измайловская, вспоминая и передергиваясь. – Какой ужас! Ему оторвало голову. Совсем! Какая злая участь!

– Сударыня, – решительным тоном сказал подъесаул. Ему, как боевому офицеру, были чужды эти стенания. К тому же их нужно было прекращать. – Сударыня, – повторил Билый, – прошу прощения, умоляю вас успокоиться и проследовать за мной. Вам необходимо выпить чего-нибудь, что поможет вам вновь обрести крепость духа. Нам всем в данный момент это необходимо. К тому же подали автомобили. Нам следует поторопиться.

Баронесса промокнула платком свои красные, заплаканные глаза и