– Да, да, вы правы, господин подъесаул, – всхлипывая, ответила она. – У меня есть капли. Они помогут.

Подъесаул, вытянув руку, сделал полшага назад. Баронесса, переложив зонтик от солнца в левую руку, попыталась взять Билого под локоть. Тот, заметив ее движение, слегка уклонился, пропуская Измайловскую вперед. «Не хватало мне разговоров с императором из-за сей нервной особы. Ну уж нет, сударыня, как-нибудь без меня», – мысли Миколы работали в нужном направлении.

Император и его свита уже расселись по автомобилям. Уряднику и трем казакам отвели место в третьем авто, далее следовали Билый с баронессой, и в последнем автомобиле находились тела погибших. Из этических соображений тело спутницы баронессы решено было предать земле здесь же, оставив на попечение местных жителей. Рамки приличия не позволяли даже мертвое тело женщины везти рядом с телами мужчин. Будучи сиротой, она воспитывалась в доме Измайловских с детства. Родители баронессы, испытывавшие неподдельную любовь к детям и довольствовавшиеся, по причине невозможности более иметь детей, лишь единственным ребенком, охотно приютили дочь дальних родственников, которые погибли, будучи в путешествии по Аляске. Многих привлекали эти земли, не только первозданной природой, но и обилием золота, по словам очевидцев, россыпями лежащего по берегам рек. То ли лихие люди, то ли дикие звери, хотя, когда дело касаемо этого драгоценного металла, это в основе своей одно и то же, факт оставался фактом. Два истерзанных мертвых тела нашли в устроенном на скорую руку шалаше у небольшой речушки. Золота при убитых обнаружено не было. Из личных вещей лишь документы, удостоверяющие личность, зашитые предусмотрительно в подкладку нижнего белья. Известие в родное поместье, недалеко от Санкт-Петербурга, пришло через год после трагической находки. Так и оказалась маленькая девочка-сирота в семье своих родственников – баронов Измайловских, и нашла такой ужасный конец своей короткой жизни.

– Судьба жестока, – пустив слезу, произнесла баронесса Измайловская, прощаясь с телом своей названой сестры.

Путь до вокзала города Брест-Литовск и далее поездом до столицы занял более времени, чем обычно. Казалось, что за то время, пока вся группа добиралась до Санкт-Петербурга транспортом, можно было добежать или даже дойти пешком. Государь ехал в вагоне с флигель-адъютантами и пажами. Баронесса Измайловская, сопровождаемая подъесаулом Билым, в целях конспирации была размещена в другом вагоне. Микола еще на вокзале в Брест-Литовске распорядился и выставил охранение из урядника и трех казаков у купе императора. Слава Богу, до самой столицы добрались без происшествий. Прибыв на столичный вокзал, государь спешно покинул вагон и, сопровождаемый офицерами свиты и казаками собственного Конвоя, отбыл прямиком в Царское Село, оставив свою фаворитку на попечение бравого подъесаула Билого.

Всю дорогу до самой столицы подъесаул Билый то молчал, то разглядывал проносящиеся за окном купе пейзажи. «Красиво, конечно, но не наше. Не родное. Не Кубань-нэнька», – в такт стука колес отстукивали мысли в сознании. Перевел мимолетный взгляд на сидящую напротив него фаворитку императора и снова, глядя в окно, сосредоточился на своих мыслях. «Да и люди здесь… Что за люди. У нас, в станице, все просто, все открыто. Человеческая душа, как тот ветер степной, чиста и ароматна. А что здесь?! Куда ни посмотри, везде интриги, обман. Даже государь-император и тот против Закона Божьего идет, блудом не гнушается».

Микола вновь ненароком посмотрел на баронессу, и взгляды их встретились. Он смотрел на нее внимательно-строго, даже оценивающе. Она же, оправившись от перенесенного ею потрясения, ответила на его взгляд легкой улыбкой, в глазах загорелся тот самый огонек, который появляется у женщины, увидевшей очередной объект своего внимания.

«Ну что, баронесса, оттаяла? Ожила? Готова к новым подвигам? И, судя по твоему взгляду, очередной жертвой флирта ты выбрала меня?» – размышлял Микола, смотря как бы сквозь свою спутницу и пытаясь понять, что скрыто в душе у Измайловской. Вспомнилась супруга Марфа. Природная красавица, с темно-каштановыми густыми волосами, роскошной косой, живым, искренним взглядом вишневых глаз, сочными формами. Все-то в ней было настоящее, искреннее. Баронесса же была полной противоположностью Марфе. Неестественная бледность лица, такой же румянец на щеках, причудливый парик на голове и главное – это выражение ее светло-голубых, почти прозрачных глаз. Они были ненастоящими, каким-то безжизненными. Словно перед ним сидела не женщина, а кукла. Все в ней отдавало холодностью и фальшью.

Измайловская слегка смутилась от взгляда офицера, что на удивление выглядело вовсе не наигранным.

– Почему вы так на меня смотрите, господин подъесаул? – нарушила робко молчание баронесса.

– Прошу прощения, сударыня, задумался, – спохватившись, ответил Билый.

– О чем же, если вы позволите спросить? – спросила Измайловская.

– Извольте, – парировал Микола. – О семье своей. О родителях.

– Так вы женаты? – с легкими нотками разочарования отозвалась фаворитка.

– С Божией помощью, – заключил подъесаул.

– И как вам живется в ваших ста… ницах, правильно? – делано неуверенно задала очередной вопрос Измайловская. Она привыкла к особому вниманию столичных кавалеров и даже самого императора, что вела себя с ними кокетливо и порой даже неприступно. Ей нравилась играть всеми этими полковниками, гусарами, генералами. Но сидящий против нее офицер-конвоец был совершенного иного кроя. Скорее, он был для нее неприступной стеной. Впервые фаворитке самого императора не удавалось завладеть сознанием мужчины.

– Вы совершенно правы, сударыня. Станицы. А живем мы в них вполне стабильно. Я бы отметил, что жизнь не хуже столичной, а в некоторых случаях даже лучше, – искренне, без малейшего намека на ответ кокетливости Измайловской ответил Билый.

– И что же, – не унималась баронесса, – у вас и дети имеются?

– Как можно, сударыня? Дети – подарок Бога, а мы, казаки, Бога любим, и Он отвечает нам тем же. Стало быть, дети имеются, – сдержанно сказал Микола.

– По-вашему, мы Бога не любим? – без обиды в голосе спросила баронесса.

Подъесаула начинал утомлять этот бесплодный разговор.

– Я этого не сказал, – всем тоном давая понять, что не имеет более большого желания продолжать беседу, ответил Билый.

«Грубиян!» – еле сдержавшись, чтобы не высказать это вслух, подумала Измайловская.

Подъесаул вновь отвел взгляд от своей спутницы. За окном купе показались здания ремонтных мастерских, и через минуту поезд, издав протяжный сигнал, похожий на стон, качнувшись и слегка дернувшись, остановился на вокзале Санкт-Петербурга.

– Вот и столица, – то ли с долей сожаления, то ли устав от дороги произнесла баронесса. – Как быстро все закончилось. Очень печальная история. Вы не боитесь газетчиков, господин подъесаул?

– Нет.

– Как вам повезло. Скоро весь мир заговорит о покушении на русского императора. И замелькают фото. Не люблю быть на первой полосе. Хотя мне нравится блистать в обществе. – «Лизонька» кокетливо, но скорее привычно улыбнулась. – А чего вы боитесь?

Билый задумался. Баронесса