— А ты заслужила свою? Так же как Мора и ее сестры? — презрительно парировала герцогиня. — Просто в свете решили, что дочери Элис непременно пойдут по ее стопам. Точно так же общество заклеймило позором Хоксли — заодно с его отцом, причем задолго до того, как стал для всех Дьяволом во плоти.

Ее тетя и вдовствующая герцогиня продолжили обсуждать графа, а Мора отвернулась к окну и уставилась вдаль, размышляя над последними словами Теодосии. Она вынуждена была признать, что у них с лордом Хоксли одна беда: он так же, как она, оказался заложником общественного мнения. В сердце девушки невольно шевельнулось сочувствие.

Однако это не означало, что ему можно доверять. Может, Хоксли и не заслужил своего прозвища, зато вполне ему соответствовал. И об этом не следует забывать — ни на минуту!

Но сейчас ей следовало решать куда более важные задачи. Она должна была каким-то образом проверить тех двоих, которые оставались в ее списке подозреваемых. Один из них только что уехал вместе с пасынком Теодосии.

Итак, лорд Бедфорд. Когда-то он действительно был увлечен леди Олбрайт, но Мора по-прежнему сомневалась, что этот недалекий бездельник имеет отношение к смерти мамы. И все же ей не мешало бы убедиться в своей правоте. Прокручивая в уме недавний разговор с джентльменами, девушка вспомнила, что сегодня вечером барон собрался пройтись по клубам. Может быть, ей удастся как-то этим воспользоваться…

Пока ее спутницы спорили, Мора сосредоточенно размышляла. Голоса сидевших в карете женщин постепенно отдалялись и, в конце концов, превратились в тихий ровный гул. В голове девушки начал выстраиваться план.

Даже сейчас, когда я рассказала ему все, Филипп по-прежнему настаивает, чтобы я стала его женой. Как он уверяет, его не волнует, что я ничего не знаю о своем происхождении, и что в прошлом у меня уже были мужчины. «Наша любовь, — говорит он, — единственное, что имеет значение». Я лишь молю Бога, чтобы он никогда не пожалел о том, что женился на мне, ибо вряд ли я смогу это вынести.

Из дневника Элис Маршан 10 августа 1794 года

— Может, ты объяснишь мне, что мы здесь делаем? Услышав этот вопрос, заданный весьма раздраженным тоном, Гейбриел оторвал взгляд от окна кареты и посмотрел на приятеля.

Виконт Стоунхерст сидел напротив, вальяжно сложив руки на широкой груди и вытянув вперед длинные ноги. Лоб его был сердито нахмурен.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — басовито проворчал он, — но мне показалось, что ты выдернул меня из уютного кресла перед камином и оторвал от доброго бокала портвейна, чтобы мы провели вечер у мадам Дезире. — Виконт вопросительно приподнял бровь. — Конечно, я уже давно не пользовался услугами мадам, но если за это время она не перевезла свое заведение с Ковент-Гарден в Мейфэр, то мы приехали не по адресу.

Гейбриел еще раз выглянул в окно, за которым был ночной пейзаж, мысленно гадая, насколько можно довериться виконту. Откровенно говоря, он и сам толком не знал, что его сюда привело.

Встретившись сегодня в Гайд-парке с леди Морой и ее свитой, он окончательно убедился в том, что она что-то замышляет. Во время общей беседы она не проронила ни слова, но ей и не требовалось ничего говорить. Немая паника, плескавшаяся на дне ее пленительных голубых глаз, выдавала ее с головой.

Остаток дня и вечер Хоксли провел в размышлениях, пытаясь понять, что же ему теперь делать. Наконец наступили сумерки, но он ни на йоту не приблизился к ответу и начал понемногу сходить с ума. Тогда он решил выбросить все это из головы и удрал из дома, чтобы отвлечь Стоунхерста от хандры и провести ближайшие часы в теплых объятиях одной из куколок мадам Дезире.

Но все пошло не так, как он задумал. Дело в том, что виконт жил совсем рядом с лондонским домом Олбрайтов, на Белгрейв-сквер, и когда они проезжали мимо, Гейбриел, не совладав с внезапным порывом, попросил кучера съехать на обочину и остановиться.

И вот теперь их карета стояла у бордюрного камня под бледным светом уличных фонарей, а он глупо таращился на величественное кирпичное здание, в котором жила леди Мора. Ни дать, ни взять влюбленный идиот, мечтающий хоть одним глазком узреть предмет своего обожания!

Гейбриел сжал кулаки. Дьявол, эта девушка подобна наваждению, которому он совершенно не в силах противостоять! Вообще-то он никогда себя так не вел и сейчас с досадой ощущал собственную беспомощность.

Неужели отец испытывал похожие чувства к леди Олбрайт? Что, если ее образ так же неотступно преследовал его? Тогда, пожалуй, ему можно было бы только посочувствовать. Раньше Гейбриел осуждал покойного графа за то, что он предпочел маркизу ему и его матери. За то, что он любил ее больше, чем их. «Никогда не позволю ни одной женщине иметь такую власть над собой!» — говорил себе молодой Хоксли, и вот, пожалуйста, теперь он сам бегает за этой девчонкой, словно глупый школяр!

Прошло еще несколько секунд тишины, после чего внимание Гейбриела привлек виконт. Он заерзал на сиденье и тихо выругался. По всему было видно, что этому здоровяку неудобно в тесном салоне кареты.

— Черт возьми, Хоксли, мы сидим здесь уже почти четверть часа! За это время я уже дополз бы до мадам Дезире и оказался бы там раньше тебя. Если ты помнишь, у меня вообще-то не было желания никуда ехать. Так что, хочешь и дальше тупо пялиться на этот дом — пожалуйста! Только выпусти меня из этой проклятой таратайки, я пойду домой пешком.

Гейбриел сдержанно вздохнул. Стоунхерст прав, всему есть предел. По темным окнам понятно, что семейство Давентри либо куда-то отправилось в этот вечер, либо уже легло спать. Что толку терять время? Все равно ничего не видно.

Но где-то по дороге от дома Стоунхерста ему вдруг расхотелось ехать к мадам Дезире. Он не мог думать ни о ком другом, кроме леди Моры. Она представлялась ему такой, какой он увидел ее прошлой ночью: в вечернем декольтированном фиолетовом платье, облегавшем пышные формы, с иссиня-черными волосами, разметавшимися по плечам.

Но сегодня днем она уже выглядела совсем по-другому: скромное светло-лиловое дорожное платье, гладкая прическа — каждый локон безжалостно затянут в пучок. Ему хотелось лишь одного — сжать девушку в объятиях и наблюдать за тем, как ее бледное лицо порозовеет и вспыхнет от его поцелуев, а сама она начнет стонать и покорно льнуть к нему…

Чуть не зарычав, Гейбриел отбросил прочь искушающее видение и обернулся к виконту, сделав бесстрастное лицо.

— Боюсь, приятель, из меня сегодня получится плохой компаньон. Извини, что напрасно оторвал тебя от портвейна, но, мне кажется, будет лучше, если мы отложим наш визит к мадам Дезире до следующего раза.

Странно, но Стоунхерст не стал сетовать на столь неожиданное решение. Вместо этого он склонил голову набок и посмотрел на Гейбриела так пристально, что графу стало не по себе.

— Не хочу говорить очевидные вещи, — заметил виконт, как бы размышляя вслух, — но тебя явно что-то гнетет, если ты отказываешься провести вечер с услужливой женщиной. Причем ты уже вторую ночь кряду пропускаешь такую возможность. Знаешь, это совсем на тебя не похоже.