— К-как вы смеете за мной шпионить? Повсюду меня подстерегать? — воскликнула она негодующе и, услышав собственный, чуть дрожащий голос, распалилась еще больше. Проклятие! Этот гнусный тип умеет вывести ее из состояния равновесия! — Сначала я пыталась убедить себя, что у меня просто разыгралось воображение, и наша сегодняшняя встреча в Гайд-парке была всего лишь случайностью. Но ведь это не так, верно? Вы играете со мной в какие-то жестокие игры.

Он равнодушно повел плечом, но в его зеленых главах, которые внимательно разглядывали девушку, поблескивали веселые лучики.

— Вы так считаете?

— Конечно. — Мора чувствовала на своем запястье легкое тепло от его пальцев. Сдерживая Желание потереть руку и стараясь не выдавать своего волнения, она окатили графа ледяным взглядом. — И я хочу прекратить эти игры. Прямо сейчас.

— А я хочу знать, тоже прямо сейчас, зачем вы сюда приехали и с кем.

— Это вас не касается.

Столь резкий ответ мгновенно превратил лицо Хоксли в мрачную маску. Даже в тусклом свете Мора увидела, как напряглись его точеные губы, и задергался мускул на скуле.

— К несчастью для нас обоих, — начал он низким размеренным тоном, — теперь касается. Прошлой ночью вы обронили вот это.

Граф достал из нагрудного кармана сюртука мятый листок почтовой бумаги, и сердце Моры тревожно забилось. Она узнала этот листок еще до того, как Хоксли развернул его и начал читать вслух.

Пропавшее письмо!

Моя драгоценная Иезавель.[1]Зачем ты меня мучаешь? Бросаешь в мою сторону зазывные взгляды и жеманные улыбки, а сама смеешься, кокетничаешь и крутишь любовь с другими мужчинами? Я знаю, кто ты такая, но не могу выбросить тебя из головы. Ты должна заплатить мне за такое коварство. Интересно, ты делаешь это нарочно? Тебе доставляет удовольствие сознавать свою власть надо мной? Я ненавижу тебя и одновременно горю от желания. Ты снишься мне по ночам. Я вижу, как ты отдаешься мне, и я, наконец, беру то, что ты так долго мне обещаешь. Я не могу ждать вечно и не хочу ни с кем тебя делить. Если ты не будешь моей, то станешь ничьей.

Он читал эти слова, предположительно написанные убийцей ее матери, таким ровным, лишенным эмоций голосом, что по спине Моры, несмотря на теплую летнюю ночь, побежали мурашки. Наконец Хоксли сложил письмо и убрал его обратно в карман, затем откинулся на сиденье и посмотрел на девушку, вскинув брови.

— Воздыхатель? — с очевидной насмешкой спросил он. Мора закусила губу, не зная, что ответить. «Как я могла допустить подобную небрежность? — в полном отчаянии думала она. — Слава Богу, в записке нет настоящих имен. Граф явно решил, что послание адресовано мне».

Надо оставаться спокойной. Он не должен видеть ее испуг.

Пытаясь взять себя в руки, она глубоко вздохнула и вызывающе вздернула подбородок.

— Это письмо — моя собственность, милорд, и я хочу, чтобы вы отдали мне его сию же минуту, — холодно и резко заявила девушка.

Он покачал головой:

— Нет. Я отдам его только после того, как вы ответите на мои вопросы.

— Что именно вы желаете знать?

— Кто этот человек, с которым вы умудрились спутаться?

Море с трудом удавалось сохранить хладнокровие. Откуда-то изнутри поднимался истерический смех, готовый вот-вот прорваться наружу. Подавив его невероятным усилием воли, она быстро стиснула пальцы под складками плаща, чтобы скрыть внезапную дрожь.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — натянуто бросила она.

— Все вы прекрасно понимаете. — В глубине его глаз мелькнуло нечто, очень похожее на участие, но Мора решила, что ей показалось. — Судя, потону письма, миледи, он вовсе не джентльмен.

Сам того, не ведая, он угодил прямо в точку! Однако подумать только: от кого она слышит подобное высказывание? От аморального типа, которого люди прозвали Дьяволом во плоти!

Чувствуя, как с каждой минутой тает ее самообладание, Мора бросила на графа презрительный взгляд:

— Послушайте, милорд, вам ли с вашей репутацией осуждать других? Думаю, найдется немало юных девушек, слышавших то же самое о вас. Во всяком случае, после вчерашней ночи я могу с полным основанием утверждать, что вы не джентльмен. — Она царственно повела рукой, указав на дверцу кареты. — А теперь, пожалуйста, уходите.

Наступило тягостное молчание. Затем граф одним резким движением распахнул дверцу и вышел из наемного экипажа. Придя в себя от неожиданности, Мора уже собиралась поздравить себя со столь легкой победой, как вдруг он развернулся и протянул ей руку.

— Идемте, — решительно приказал он. Интересно, кто дал ему право обращаться с ней, точно с непослушным ребенком? — Мое терпение на исходе, так что если вы собирались сегодня вечером встретиться со своим любовником, придется немного подождать. У меня есть к вам серьезный разговор, а беседовать здесь я не намерен.

Мора задохнулась от новой волны гнева. Нет, вы посмотрите, каков наглец! Разговаривает с ней так, будто она ужасно ему надоела, но он поневоле ее терпит. Ну, это уже чересчур!

— Я никуда с вами не пойду, — отрезала она, вжавшись в дальний угол кареты и с откровенной дерзостью взглянув на графа.

— Нет, пойдете. — Немного помолчав, он склонил голову набок. В это мгновение бледный свет луны озарил точеные черты Хоксли, и девушка невольно передернулась при виде его почти зловещего лица. — Иначе я покажу это письмо вашему отцу и расскажу, как и где я его нашел. Уверен, ему будет интересно узнать, что его дочь имеет привычку бродить по Лондону в одиночку после наступления темноты и частенько посещает сборища, о которых приличным юным дамам не положено даже слышать.

Мору охватила паника. В ушах гулко пульсировала кровь. Угроза оказалась вполне эффективной. Меньше всего ей хотелось впутывать в эту историю папу, тем более в его теперешнем состоянии. Но если она откажется говорить с графом, тот наверняка приведет свои слова в исполнение. Что ж, похоже, придется сдаться. Разумеется, временно.

С холодной враждебностью, глядя на Хоксли, девушка осторожно положила руку в перчатке в его ладонь, а другой рукой подхватила юбки. Граф помог ей выйти из экипажа.

Темная аллея тут же окутала их туманом. На мгновение они нечаянно соприкоснулись телами, и Мора затаила дыхание, ощутив жар, который исходил от его гибкой мускулистой фигуры. Ее невольно качнуло в его сторону, но в последнюю секунду она ухитрилась отпрянуть.

Интересно, он тоже почувствовал это волнующее притяжение? Если так, то виду не подал. Когда она робко взглянула на него снизу вверх, его лицо было совершенно непроницаемым, на нем не отражалось ни мыслей, ни эмоций.

В полном замешательстве от собственной странной реакции на его близость, девушка молча ждала, что будет доныне. Хоксли подошел к экипажу спереди, о чем-то тихо И быстро переговорил с удивленным кучером и вложил ему в руку несколько фунтовых банкнот, после чего вернулся к ней.