СССР и ниоткуда не получил поддержки. А вопрос, который он ставил, имел серьезное значение. В Латвии, как заявил депутат, были образованы округа, сильно отличавшиеся друг от друга по числу избирателей. Это, по его мнению, поставило представителей Народного фронта в привилегированное положение по сравнению с кандидатами Интерфронта.

Съезд принял решение: поручить Мандатной комиссии совместно с Центральной избирательной изучить этот вопрос и доложить депутатам.

Затем на повестку дня был вынесен вопрос о Председателе Верховного Совета СССР. Слово взял депутат Ч. Айтматов. Он предложил на этот пост кандидатуру М.С. Горбачева.

Но непредсказуемость развития событий снова дала о себе знать. Неожиданно для всех свою кандидатуру на высший государственный пост выдвинул инженер-конструктор, депутат А.М.Оболенский. Затем депутатом В.А.Бирюковым была названа фамилия Б.Н.Ельцина.

Началось обсуждение. Временами оно принимало настолько бурный характер, что пришлось время выступлений в прениях свести до минимума. И все равно у трибуны не сокращалась очередь. Одни решительно поддерживали кандидатуру М.С. Горбачева. Другие, соглашаясь с ними, тем не менее, задавали острые вопросы. Особенно по поводу совмещения постов Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Верховного Совета СССР. И в этом, чем дальше, тем меньше было удивительного. Как сказал ленинградский депутат А.А. Щелканов, сейчас наступило время обидных вопросов, но не время обижаться на них. И надо сказать, что кандидат не обижался. Взяв слово, М.С. Горбачев ответил на многие вопросы, в том числе и личного характера. При этом он сказал: то, что происходит в этом зале сейчас, необычно для всех нас. И это означает, что перестройка идет вперед…

Большинством голосов кандидатура А.М. Оболенского не была включена в список для тайного голосования. Депутат Б.Н. Ельцин взял самоотвод. Поздно вечером были объявлены результаты тайного голосования: Председателем Верховного Совета Съезд избрал М.С. Горбачева.

Можно было восхищаться смелостью и активностью депутатов, плюрализму мнений, но столь большая поляризация позиций не могла не вызвать и чувство серьезной тревоги. Разобщенность, проявлявшаяся в те дни и в зале заседаний Съезда, – это наша тяжкая плата за полное отсутствие у того поколения советских людей опыта участия в полнокровной политической жизни.

Будь у нас позади пять, десять таких съездов, не говоря уже о столетиях жизни общества в условиях демократии, тогда мы бы располагали иными, более близкими к единым и обязательно передовыми стандартами. Я имею в виду и депутатов, и общество в целом. А пока что консолидация сил на прогрессивной платформе остается животрепещущей, очень труднодостижимой, как показывал ход работы Съезда, но чрезвычайно необходимой задачей.

Будь у нас хоть малейшее наследие парламентаризма, мы не стали бы тратить тогда столько усилий и времени на решение чисто процедурных, технических, а то и вовсе хозяйственных вопросов, вроде установки дополнительных кресел. Но выбора не было. Мы должны, вынуждены были мучительно, ступенька за ступенькой, одолевать и в конце концов одолеть этот единственно возможный путь.

Разноголосица, сложившаяся в обществе, проявилась уже в первые минуты работы второго дня Съезда и дебатов, возникших после запроса депутата Заславской о неразрешенном митинге в Москве и действиях сил по обеспечению порядка. Меня глубоко потрясла реакция части, причем очень шумной, если не сказать агрессивной части, зала на сам запрос. Эти настроения выразил представитель делегации от Узбекистана, обвинивший в демагогии тех, кто требовал обсуждения и принятия решений по данному запросу. Трагедия в Тбилиси, не только унесшая ни в чем не повинные жизни, но и создавшая чрезвычайное напряжение, как в республике, так и по стране в целом, казалось, должна была заставить всех содрогнуться и понять: нельзя так «разговаривать» с народом, опасно играть с огнем. Но, как видно было, и по сей день, причем где? – в парламенте страны были желающие, как выразился один депутат, оградить себя китайской стеной от народа, поборники «порядка», которые пытались заглушить аплодисментами тех, кто предостерегал об опасности.

Эйфория от степени гласности в работе Съезда, упоение открытостью суждений и смелостью депутатов очень скоро улетучится. Съезд стал ареной острой борьбы взглядов, подходов, интересов. Понятно упорство, с каким депутаты и отдельные делегации добивались поставленной цели, но никто не должен был тешить себя надеждой, что останутся без оценки масс средства, которыми кое-кто этой цели добивался. Факты о закулисных играх, предшествовавших выдвижению в Верховный Совет, не были оспорены, равно как и прямые вопросы, адресованные конкретным названным лицам, остались без ответа. Но они остались также в сознании тех, кто находился по ту сторону экрана, – у избирателей с их новыми правами.

Прямая трансляция из Дворца съездов, безусловно, создала совершенно новую атмосферу как на самом Съезде, так и в обществе в целом. Обращало на себя внимание, что практически не просили слова депутаты из числа крупных партийных, советских, хозяйственных работников.

Хочу обратить внимание на еще один потрясающий факт, выявленный Съездом: сколько мы за эти два дня открыли удивительно интересных, принципиальных, государственно мыслящих людей, о чьем существовании даже не подозревали. Мы привыкли к мельканию одних и тех же лиц на телеэкране и страницах печати, мы сетовали на недостаток личностей и талантов, на затухание «провинции»…

26 мая в 10 часов утра под председательством М.С.Горбачева началось третье заседание первого Съезда народных депутатов СССР. В повестке дня один вопрос: выборы Верховного Совета СССР. Он обсуждался предварительно на собрании представителей депутатов от республик, краев, областей. От имени этого собрания и внес депутат Е.С. Строев предложение включить в бюллетень для тайного голосования согласованные кандидатуры.

Главный спор шел вокруг принципа выдвижения кандидатов в состав Верховного Совета: весь Съезд должен избирать его или делегации по системе выделенных квот делегируют туда своих представителей? Высказывались самые разные точки зрения. Много резких, подчас противоречивых мнений, вызвал вопрос о квотах, то есть о заранее определенном количестве мест в Верховном Совете для различных регионов. Депутат Ф. Бурлацкий, критикуя подобную практику, обратил внимание Съезда на то, что квота от мест и организаций в последний раз существовала в семнадцатом веке во Вселенском соборе. Но поскольку эта архаичная форма у нас сохраняется, то депутаты размышляли о том, кто же должен входить в Верховный Совет. Предложенный принцип комплектования, по мнению ряда выступавших, больше подходил для Совета Национальностей, чем для Совета Союза.

Выяснилось, что в ряде мест по-прежнему использовался общераспространенный раньше бюрократический принцип выдвижения. В Верховный Совет делегировали за должность. Об этом, например, информировал Съезд депутат от Узбекистана В.П. Золотухин. В республике в «квоту, вошли первый секретарь ЦК, Председатель Президиума Верховного Совета республики, три первых секретаря обкома и так далее. Причем предварительного демократического обсуждения кандидатур не было.

Такое положение, что отчетливо подтвердилось на Съезде, стало возможным во многом потому, что не было абсолютной ясности – станут ли члены Верховного Совета профессиональными парламентариями или возможно