Наконец Джек въехал в Центральный парк. Он любил бывать здесь. Температура стремительно падала, и теперь при каждом выдохе вокруг него плавало облачко пара. Небо потемнело, стало фиолетовым, и только слева от него, там, где заходило солнце, оно все еще сохраняло яркий, но быстро исчезающий кроваво-красный цвет. На этом фоне, как зубья пилы, виднелись остроконечные верхушки зданий, окружавших Центральный парк с западной стороны. В парке зажглись фонари, и Джек передвигался по расходившимся от них кругам света и теням. Бегунов было больше, чем утром, и Джеку приходилось периодически притормаживать. А ночь уже полностью завладевала небом. К тому же, как показалось Джеку, промежутки между фонарями стали увеличиваться. В такой темноте ему приходилось ехать по неосвещенным местам со скоростью пешехода, не разбирая дороги, уповая на то, чтобы не было никаких препятствий.

Стало еще темнее, особенно в той холмистой части парка, по которой он с таким наслаждением катил утром. Сейчас же, наоборот, у него возникло какое-то мрачное чувство. Вдоль всей дорожки качались ветви голых деревьев. Дома, окружавшие парк, были уже не видны, и если бы не редкие далекие гудки машин, у него возникло бы ощущение, что он едет на велосипеде в большом глухом лесу. Когда он приближался к очередному фонарю, ветви деревьев начинали напоминать ему гигантскую паутину.

Выехав из парка к Сто шестой улице, Джек вздохнул с облегчением. Нажав кнопку на светофоре, он, стоя в ожидании смены сигнала, удивлялся своим ощущениям, своему разыгравшемуся воображению. Он уже давно не катался по парку вечерами, но раньше делал это довольно часто. Его бесшабашность во время гонок по улицам среди машин, где было действительно опасно, казалась ему менее абсурдной, чем тот мандраж, который он испытал в безлюдном парке. Он ощутил себя десятилетним подростком, идущим через кладбище на Хеллоуин.

Добравшись до местной игровой площадки, он притормозил. Не снимая ног с педалей, он ухватился за высокое сетчатое ограждение и посмотрел в сторону баскетбольного поля. Оно было освещено ртутными люминесцентными лампами, за установку которых он в свое время сам и заплатил. Собственно, Джек оплатил все работы по восстановлению игровой площадки. Поначалу Джек предложил обустроить лишь баскетбольное поле, надеясь, что этим вызовет одобрение местных старожилов. Каково же было его удивление, когда собравшийся специально по этому поводу комитет местных активистов предложил ему взамен на право обустройства баскетбольной площадки заняться восстановлением всего парка, включая и детский уголок. Проведя в раздумьях всего один вечер, Джек все же пошел на это вымогательство. В конце концов, на что еще ему было тратить свои деньги? С тех пор прошло уже шесть лет, и, как считал Джек, его затраты с лихвой окупились.

— Ну что, хочешь поразмяться, док? — окликнул его один из игроков.

На площадке было всего пять афроамериканцев, лениво гонявших мяч возле дальнего щита и одетых, учитывая холодную погоду, в стиле хип-хоп. Заметив Джека, один из них остановился. По голосу Джек узнал Уоррена, парня, с которым успел сдружиться за те годы, когда жил в доме через дорогу от площадки. Атлетически сложенный, Уоррен был настоящим спортсменом, а по совместительству еще и предводителем местной группировки. Они уважали друг друга, и Джек даже признавал, что обязан Уоррену жизнью.

— Хотелось бы, — отозвался Джек. — А кто-нибудь еще будет, или только мы — трое на трое?

— Вчера из-за дождя мы пролетели, так что сегодня вся ватага припрется. В общем, давай, если хочешь, тащи сюда свою белую задницу и присоединяйся, а то будешь по углам отираться. Уловил?

В ответ Джек одобрительно поднял вверх большой палец. Он все уловил как надо. Предполагалось более десяти человек, а это означало, что, пока первая десятка вступит в игру, остальным придется болтаться в ожидании следующих игр. Это была довольно запутанная схема, на постижение которой у Джека ушло около двух лет, и, по мнению большинства людей, она не отличалась ни справедливостью, ни демократичностью. Судьба победившей команды решалась одиннадцатым игроком — он сам набирал к себе в команду оставшихся, и с этого момента очередность пришедших уже не играла никакой роли: в его команде мог оказаться один из проигравших — просто потому, что умел хорошо играть. Когда Джек только переехал сюда, у него ушли месяцы на то, чтобы попасть на свою первую игру, да и это произошло лишь после того, как он усвоил, что приходить на площадку нужно как можно раньше.

Не желая мерзнуть за кромкой поля, Джек быстро пересек улицу, поднял велосипед на плечо и побежал по лестнице, ведущей к подъезду его дома. Обогнув большие зеленые мешки с мусором, он толкнул дверь. Пара темных личностей, распивавших бутылку дешевого вина, посторонилась, давая Джеку пройти. По лестнице приходилось подниматься осторожно из-за рассыпанных на ступеньках осколков.

Джек жил на четвертом этаже в дальней квартире. Он поставил велосипед и, немного повозившись с ключами, открыл дверь.

Не запирая квартиры, Джек прислонил велосипед к стене в гостиной и, скинув ботинки и раздевшись, бросил одежду на спинку дивана. Оставшись в одних трусах, он пошел в ванную, чтобы переодеться в баскетбольную форму, обычно висевшую на перекладине.

Он вдруг остановился, увидев женские колготки. Он совсем забыл, что, поскольку прошлым вечером не играл, Лори сложила и убрала его спортивный костюм в гардероб.

Схватив колготки, он словно застыл, не зная, что с ними делать. Медленно подняв глаза, посмотрел на себя в зеркало и вернулся к действительности: он не увидит сегодня Лори. Не будет обмена шутками, не будет привычного смеха и не будет прогулки до Коламбус-авеню, куда они обычно ходили перекусить в один из ресторанчиков. Вместо всего этого ему придется возвращаться в свою опустевшую квартиру, как в те годы, когда он только переехал в этот город. И это будет угнетать его так же, как и тогда.

— Слабак! — презрительно сказал он и вновь взглянул на колготки со смешанным чувством злости к себе и к Лори. Порой жизнь как-то чересчур усложнялась.

Неожиданно для себя он аккуратно свернул колготки, отнес в спальню и бережно положил в один из отведенных Лори — а ныне пустующих — ящиков комода. Задвинув ящик, он почувствовал себя несколько лучше и побежал к гардеробу за спортивной одеждой.

Джеку повезло: он успел на площадку раньше, чем там собралось десять человек, и Уоррен взял его в свою команду. Побросав мяч и немного разогревшись, он почувствовал, что готов к игре, но ошибся. Играл он плохо, и это в значительной степени сказалось на результате. Всю следующую игру Уоррен, Джек да и все остальные игроки их команды простояли за кромкой поля, дрожа от холода. Все были в унынии.

— Как ты мог так дерьмово играть?! — возмущался Уоррен. — Ты же нам все испортил. В чем дело?

Джек потряс головой:

— Похоже, я в какой-то прострации. Лори хочет замуж и хочет детей.

Уоррен был знаком с Лори. На протяжении нескольких лет он и его подруга Натали встречались с Джеком и Лори чуть ли не каждую неделю. Лет семь назад они даже все вместе ездили в Африку на сафари.