– Это следует понимать как «нет»? Ты не выполнишь мою просьбу?

– О господи…

– Ты меня огорчаешь, малыш.

– Я тоже тобой горжусь, папа. Просто лопаюсь от гордости, когда произносят твое имя.

Августин припомнил свои мысли в «Бичкрафте», выруливающем на взлетную полосу: мой старик безнадежен, урок не впрок. Выйдет из тюрьмы и примется за старое.

Сын говорит родителю в глаза, что он жалок. Жалок! Другой бы отец заорал, выругался и врезал отпрыску. Только не мой. Особенно когда речь – о деньгах за наркотики. «Ну так как же, А.Г.?»

Пропади он пропадом, думал Августин. Дело даже не в том, что он сделал, не в том, что возил; главное – его тупая эгоистичная жадность пережила само преступление. На хрен! Он неисправим. Черт возьми, это он должен меня воспитывать, а не я его.

И тут самолет взлетел.

И тут же рухнул.

После этого Августин не мог по-прежнему воспринимать ни мир, ни свое место в нем. Иногда он и сам точно не знал, что его переменило – крушение или свидание с отцом в тюрьме Фокс-Хилл.

Бонни Лэм провела час в управлении ФБР, где с ней беседовали удручающе вежливые агенты. Один позвонил ее автоответчику и скопировал странное сообщение Макса о похищении. Агенты настоятельно рекомендовали известить их, как только Бонни получит достоверное требование выкупа. Тогда и только тогда ее делом займется отдел похищений. Следует почаще проверять автоответчик и ни одну запись не стирать. Определенных рекомендаций – стоит ли ей продолжить поиски мужа в Майами или вернуться в Нью-Йорк – высказано не было.

Бонни проводили в отдельный кабинет, откуда она безуспешно попыталась связаться с родителями Макса, путешествующими по Европе.

Потом Бонни позвонила своим. Мать вроде бы искренне встревожилась, отец, как обычно, был беспомощен. Он без особого энтузиазма предложил прилететь во Флориду, но Бонни сказала, что необходимости в этом нет. Ей оставалось только ждать нового звонка от Макса или похитителя. Мать обещала выслать «Фед-Эксом» деньги и фотографию Макса 8 х 10 для розыска.

Последний звонок Бонни сделала Питеру Арчибальду в рекламное агентство «Родейл и Берне» на Манхэттене. Коллегу Макса новость потрясла, но он поклялся соблюдать конфиденциальность, о которой просило ФБР. Бонни передала безумные указания Макса по поводу рекламы сигарет, и Питер Арчибальд сказал:

– Да он у тебя, Бонни, настоящий боец.

– Спасибо, Питер.

Августин повез Бонни перекусить в рыбный ресторан. Бонни заказала джин с тоником и спросила:

– Скажите честно, что вы думаете об этих ребятах из ФБР?

– Ладно. Полагаю, пленка их озадачила.

– Макс не казался очень испуганным.

– Пожалуй – и, как я говорил, он слишком озабочен рекламой «Мальборо».

– «Мустанга», – поправила Бонни и, глотнув джин, сморщилась, из чего Августин заключил, что она пьет нечасто. – Меня отфутболили как брошенную жену.

– Вовсе нет. Дело завели. Они лучшие в мире умельцы по заведению дел. Теперь вашу пленку отправят в лабораторию. Возможно, сделают пару звонков. Но вы же сами видели, как у них пусто – половина агентов зализывает раны после шторма.

– Земля же не перестала вращаться из-за урагана! – рассердилась Бонни.

– Нет, но ее трясет, как сучку. Я закажу креветок, вы будете?

Миссис Лэм не ответила и заговорила только в пикапе, когда они поехали в разрушенные районы на юге. Она попросила остановиться у окружного морга.

Этот грандиозный замысел следовало бы осуществить до ланча, подумал Августин.

Щелкунчик не обладал ни амбициями, ни энергией, чтобы стать классическим хищником в криминальном мире. Он считал себя хитрым приспособленцем. В крупное дело он бы сунулся только при благоприятных обстоятельствах. Щелкунчик верил в интуитивную прозорливость, поскольку она соответствовала его обычному стилю – не напрягаться.

Ребятишек он услышал задолго до их появления. Из джипа «чероки» с убойным движком по окрестностям громыхал Снуп Догги Догг, от которого дребезжали те немногие стекла, которые не повыбил ураган.

Ребятишки промчались раз, обогнули квартал и снова проехали мимо.

Это из-за костюма, ухмыльнулся про себя Щелкунчик. Думают, я при деньгах.

Он шел дальше. Когда джип появился в третий раз, музыка уже не звучала. Тупари, подумал Щелкунчик, еще бы плакат вывесили: «Гляньте, как мы грабим лоха!»

Когда джип заурчал за спиной, он отступил в сторону, замедляя шаг. Свернутый садовый шланг Тони Торреса Щелкунчик сбросил с плеча и нес перед собой. Машина поравнялась. Один парнишка свесился из окна, поигрывая хромированным пистолетом:

– Эй, мудозвон!

– С добрым утречком! – ответил Щелкунчик и, проворно захлестнув кольцо шланга вокруг шеи парня, выдернул его из машины. Тот грохнулся на мостовую и выронил пистолет – Щелкунчик его тотчас подобрал. Наступил парню на грудь и одной рукой крепко закрутил ему шланг на горле.

Остальные грабители высыпали из джипа на выручку приятелю, намереваясь уделать этого урода в шикарном костюмчике, но планы поменялись, когда они увидели, у кого пистолет. После чего они пустились наутек.

Поверженный грабитель уже почти отключился, и лишь тогда Щелкунчик ослабил петлю шланга.

– Мне нужно одолжиться бензином, – сказал он, – чтобы посмотреть Салли Джесси.

Парень медленно сел, потирая шею. Кое-где она кровоточила от врезавшихся в кожу трех золотых цепей. Безрукавка открывала татуировку на левом бицепсе – эмблема банды и кличка «Малыш-Ебыш».

– У тебя есть канистра, Малыш? – спросил Щелкунчик.

– Нету ни хрена, – просипел пацан.

– Это плохо. Придется забрать всю тачку.

– По фигу, он не моя.

– Ну да, я так и просек.

– Мужик, а че у тя с рожей?

– Не понял?

– Я грю, че у тя с харей-то?

Щелкунчик подошел к джипу и вынул из проигрывателя компакт-диск Снупа Догги Догга. Картинно полюбовался своим отражением в блестящей поверхности.

– По-моему, все неплохо, – сказал он.

– Красаве-е-ец! – ухмыльнулся пацан. Щелкунчик приставил парню к виску пистолет, приказал лечь мордой вниз и сдернул ему брюки до щиколоток.

По улице прокатил автоподъемник Флоридской электрической компании, парень заорал «На помощь!», но водитель не остановился.

Изогнув голову, Малыш-Ебыш увидел, что Щелкунчик поднял к небу компакт-диск, словно хромовую облатку, и услышал его слова:

– Хоть какой-нибудь толк от паршивой музыки.

– Мужик, ты че удумал?

– Угадай.