Дэвид оторопел. Аманда только что сделала нечто неслыханное. Она посмела ему перечить, а потом просто-напросто проигнорировала его.

— Послушай-ка, — прорычал он, скомкав салфетку в руке. — Ты не…

— Мне кажется, твоя мама основала этот приют, не так ли, Дэвид? — Аманда даже не стала дожидаться подтверждения своих слов. Они оба знали, что это и так всем хорошо известно. — Боже мой, почему тебя беспокоит то, что я пытаюсь продолжить важное дело твоей матери? Ты, конечно же, не считаешь, что твоя мать сделала ошибку?

Его затрясло от злости:

— То, что делала моя мать, не имеет к нам никакого отношения!

Аманда выгнула бровь:

— Хорошо, что она уже не может слышать этого, Дэвид. Такие слова причинили бы ей страдания. Твоя мама любила меня, помнишь?

У Дэвида вытянулось лицо. Глаза сузились. Он украдкой окинул взглядом комнату, будто желая убедиться, что его никто не подслушал.

— Меня она любила больше, — сказал он, проклиная себя за детскую писклявость в голосе. — И она воспитала меня так, чтобы я был мужчиной в семье. Помнишь? Отец умер, когда мне было десять лет. Всегда решения в этом доме принимал я, и у меня нет намерения что-то менять.

Аманда лишь скользнула по нему взглядом. Что-то изменилось в ней. Ей теперь не было нужды подлизываться или съеживаться в надежде ослабить удары его кулаков. По правде говоря, у нее даже не было уверенности, что она станет это делать. Может быть, нынешняя схватка окажется их последней. По крайней мере ее страданиям придет конец.

— Ты извинишь меня? — сказала она и отодвинула стул, не дожидаясь его позволения. — Я, кажется, сыта.

Она поднялась, бросила салфетку возле тарелки и послала ему спокойную улыбку. Потом, отряхнув подол своего розового шифонового платья, направилась к выходу.

Дэвид с открытым ртом и остекленевшими от ярости глазами смотрел на свою жену, которая розовым облаком выплыла из столовой.

— Сэр, не желаете ли десерт?

— Черт, нет! — выпалил он и вскочил со стула, не замечая, что тот опрокинулся к стене и поцарапал краску. — Убери со стола и убирайся с глаз долой! Ты меня слышал?

— Да, сэр, — кивнул слуга. — Мигом, сэр.

Дэвид направился вслед за Амандой с одной лишь мыслью — восстановить свою власть.

Находясь в их общей комнате, Аманда слышала, как он поднимается по лестнице. Но желание спрятаться не возникло. Она глубоко вздохнула, готовясь к схватке, повернулась лицом в сторону двери как раз в тот момент, когда та с шумом распахнулась.

— Ты никогда впредь не будешь выходить из-за стола таким вот образом. Ты меня слышишь?

От гнева лицо Дэвида покрылось красными пятнами. Он дрожал от злости на женщину, стоящую перед ним с вызывающим выражением лица. Он поднял руку и размахнулся.

Резкий удар пришелся по скуле, и Аманда пошатнулась. Она отлетела назад, на кровать, и, упав на локти, перекатилась подальше от мужа, прежде чем он успел нанести второй удар. Схватив с ночного столика фонарик и зажав в руке, она выставила его перед собой как оружие.

— Дэвид!

Он уже собирался подкрепить удар следующим, когда ее выкрик застал его врасплох. Фонарь в ее руке и поза, в которой она застыла, поразил его. Удивление заглушило гнев. Весь привычный уклад его жизни разваливался на глазах, делая самого его слабым и беспомощным.

— Положи это, — приказал Дэвид. Поразмыслив, он попытался овладеть инициативой и сделать вид, что дарует ей пощаду. — Думаю, ты достаточно наказана… по крайней мере на сегодня довольно.

Ее безукоризненная прическа растрепалась, легкая синева уже проступила на щеке, но Дэвид видел только ее распущенные каштановые локоны, падающие на лоб, и думал, что они придают ей сексуальность. Ее непокорность была поразительной, интригующей… и странной, но она лишь распалила в нем желание. Он направился к ней.

Аманда знала это выражение его лица. Волна тошноты накатила на нее, когда она отвела руку с фонарем назад, замахнувшись, как дубиной. Она больше не станет его терпеть.

— Ты в последний раз дотронулся до меня, — прошептала она. — Если ты еще раз захочешь попробовать, то уж тогда лучше доводи дело до конца. Потому что, если я останусь живой, я убью тебя.

Дэвид замер. У него даже отвисла челюсть. Вряд ли бы он поразился больше, если бы она пнула его ногой в живот. Мэйбл держалась неподалеку от двери в хозяйскую спальню, прижав пальцы к губам и бросая яростные предостерегающие взгляды на Маркуса, который вместе с ней поднялся по лестнице, когда начались крики, и молча стоял рядом. В этот момент ситуацией владела Аманда, и не в ее интересах было, чтобы они сейчас появились.

— Ты не понимаешь, что говоришь, — произнес Дэвид. И, снова обретя самоуверенность, добавил: — И ты так всерьез не думаешь. Ты не можешь угрожать…

— Предупреждаю тебя, Дэвид, — сказала Аманда, перебивая его и не желая выслушивать очередную угрозу. — Ты больше не дотронешься до меня. Ни в ненависти. Ни в гневе. Ни в любви.

Комната расплылась как в тумане. Дэвид попытался сосредоточиться на ярости, сконцентрироваться на мысли о вызывающем неповиновении жены, но толку не было. Он растерялся в самом разгаре столь неожиданной войны и не смог придумать ничего лучшего, как вступить в препирательства.

— Ты не можешь указывать, что мне делать. И не можешь отказать мне в супружеских правах. Ты моя жена.

— Я хочу развода, но меня устроит, если ты просто оставишь меня в покое.

Спокойствие, с которым она произнесла эти слова, взбесило его. В ярости он швырнул подушку через всю комнату и увидел, что жена даже бровью не повела.

— Поттеры не разводятся, — сказал он и сделал шаг к Аманде. — Ты никогда не заставишь меня поверить, что сама это придумала. Ты уже подыскала мне замену, не так ли?

Она засмеялась леденящим, горьким смехом:

— На земле нет мужчины, который был бы мне нужен. Ты научил меня бояться и не верить всему мужскому роду, Дэвид. Ты уничтожил всякую возможность для меня быть счастливой. Но я не позволю тебе уничтожить то, что осталось в моей жизни. Я уже сказала тебе и повторяю еще раз. Лучше убей меня сейчас или убирайся к черту из этой комнаты. Я больше не стану с тобой спать.

Он засмеялся:

— Тебе не удастся не впустить меня. Замок сломан.

— Здесь есть другие комнаты с другими дверьми и другими замками.

— Их может постигнуть та же участь, что и эту. — Дэвиду никак не хотелось уступать.

— Только дотронься до меня, и я все расскажу. Убьешь меня, и все, кто служит в этом доме, заговорят. Они не станут рисковать своей жизнью, выгораживая тебя.

Он побледнел. Угроза разоблачения сделала свое дело.

— Ты пожалеешь, — прошептал он, нацелив указательный палец ей в лицо.