Я присела на лавку и поставила посох в угол.

— Чем потчевать будешь? — спросила я, постаравшись, чтобы в голосе прозвучала усталость, и Неклюд понял, что беспокоить меня сейчас не надо.

— А вот позволь предложить тебе жаркое из зайца, — откликнулся тот. — Вино твое любимое имеется, медок пахучий да пироги сладкие. Коль еще чего пожелаешь, так мигом принесу.

Ага, пожелаешь тут… откуда я знаю, что они тут едят и как это называется?

— Неси зайца с пирогами, Неклюд, — махнула я рукой. — Только настругай мне еще овощей в миску. Огурчиков там, помидорчиков. Лучка зеленого да укропчика покроши. И сметанки нацеди полстакана.

— Все исполню в лучшем виде, царевна Василиса! — Неклюд щербато улыбнулся и скрылся, закрыв за собой занавеску и оставив меня в одиночестве.

Я облегченно вздохнула и потянулась. После долгой дороги очень хотелось лечь и уснуть, но живот громко сообщил, что поесть перед сном — дело жизненно необходимое. И плевать, что там говорят на эту тему всякие там диетологи из моего мира.

А вскоре стол был уставлен мисками и плошками, да в таком количестве, что хватило бы человек на пять. Впрочем, я уже понимала, что заставить весь стол угощением — это такая национальная традиция и все съедать совершенно не обязательно. Поэтому придвинула к себе горячий, исходящий паром и умопомрачительным запахом горшочек и, вооружившись деревянной ложкой, принялась за дело.

К мясу хорошо пошел салатик и, скажу я вам, хрустящие пупырчатые огурчики, пахучие помидорчики и домашняя сметанка — это не магазинные пластиково-безвкусные продукты!

Неклюд появился, когда я лениво цедила вино, которое, по утверждению хозяина, было любимым у Василисы. Неплохое, кстати, вино. Сладкое, терпкое и совсем не крепкое.

— Покушала, Василисушка? — осведомился старик. — Здесь еще посидишь аль в горницу тебя сопроводить? Перинку свежую постелили, подушки взбили да все проветрили. Уж и сладко выспишься, царевна.

На столь заманчивое предложение я против воли широко зевнула и, подхватив посох из угла, решительно сообщила:

— Веди, хозяин. Ночевать буду, устала я с дороги. Как там конь мой, кстати?

— Накормлен и напоен, царевна, — тут же отозвался Неклюд. — Мы ж обращение знаем. Правда, он того… Не только овес кушать изволил.

— А что еще? — не поняла я.

Неклюд почесал голову и с заминкой ответил:

— Конь твой человечьим голосом приказал себе еще и половину туши барана подать.

Если мысленно от такого известия я и присвистнула, то внешне ничем удивления не проявила. Уточнила только:

— Подали?

— А как же! Сожрал барана и косточек не оставил! — заверил старик. — Вот только Прошка теперь заикается. Он подсмотреть решил за конской трапезой. Да и говорящий конь для него в новинку, вот и не удержался парень.

— Это он зря, — сказала я, мысленно порадовавшись, что сама этого не видела. — Впредь наука будет — не лезь, куда не просят.

— Истинно так, истинно так, — закивал Неклюд, провожая меня на второй этаж по скрипучей лестнице.

Поднимаясь за ним, я спиной внезапно ощутила чей-то взгляд. Резко обернулась и успела заметить, как один из сидевших за столом воинов быстро отвернулся и приник к чарке с пивом.

Любопытный, значит? Интере-есно.

— Неклюд…

— Чего, Василисушка? — обернулся хозяин.

— А кто это там у тебя сидит? У окна. Богатыри, что ли?

— Да что ты такое говоришь-то, царевна! — охнул тот. — Ну какие богатыри? Так, ратичи вольные. Ходят, службу ищут. Будь то богатыри, твой батюшка мигом бы прознал и самолично явился «поприветствовать». А энто так, шелупонь при мечах. Хочешь, выставлю их отсель?

— Не надо, — махнула я рукой. — Пусть сидят.

Значит, показалось. Ладно, в любом случае мне с посохом ничего не страшно. Да и сам хозяин, случись чего, против меня пойти не посмеет.

Неклюд проводил меня в небольшую комнату с окном, закрытым слюдяными пластинами. Мебели здесь было немного: кровать да сундук, который служил одновременно и скамьей, и шкафом. Вещи мои, по словам старика, Прошка положил именно туда.

А вот никаких «удобств» в комнате не наблюдалось, и это было совсем нехорошо. Неклюда я, конечно, об уборной спрашивать не стала, поскольку Василиса здесь не единожды останавливалась. Зато, когда старик зажег свечи и откланялся, сразу озадачила своей проблемой Яра.

— Вот несовершенные вы, человеки, — прокомментировал мою просьбу посох. — То ли дело, мы, нежить. Никаких естественных потребностей. Красота!

— Как это, никаких потребностей?! — возмутилась я. — А кровь кто пьет? Или вовсе людей жрет? Иногда с одеждой вместе…

— Это неестественные потребности, — парировал Яр. — Не путай. Ладно, пойдем, провожу. У Неклюда в этом плане все продумано. Будь ты простой путницей, ходить бы тебе в общую уборную во дворе. А Василисам, разгуливающим инкогнито, отдельное место положено.

Уборной оказалась отдельная комната на этаже. Там же стоял умывальник, висела натертая до блеска бронзовая пластина, заменяющая, видимо, зеркало, и стоял большой такой горшок, закрытый деревянной крышкой с… хм… вырезом.

Посох я оставила снаружи, поэтому ненужных вопросов вроде «а кто это потом выносить будет?» задать было некому.

Так что, стараясь об этом не задумываться, я быстро привела себя в порядок и поспешила вернуться в комнату.

Раздевшись, рухнула на перину, славно так утонув в ней.

— Посох, свет выключи, — пробормотала из последних сил и уснула.

Во сне я сидела у себя дома, на кухне. Бабушка поставила передо мной чай и села напротив. Я сделала глоток. Как это бывает во сне, вкуса не почувствовала. Спросила;

— Бабушка, а ты правда Баба-яга?

Бабуля засмеялась. Сначала тихонько, потом громче, еще громче… Улыбка становилась шире, демонстрируя ослепительно белые, совершенно не старушечьи зубы.

— А ну, Марья, вставай из-за стола! — сквозь смех произнесла бабушка незнакомым скрипучим голосом. — Неча рассиживаться! Ужо покажу тебе, какая я Баба-яга! Вставай! Вставай…

Я вскрикнула и проснулась. А потом вскрикнула еще раз, с перепугу, узрев прямо над собой парящий посох с черепом, полыхавшим зеленым пламенем мне в лицо.

— Вставай, Марья! — твердил тот. — Вставай! Пришла беда, откуда не ждали!

Яр! — сообразив наконец, кто это, я схватила посох и села в кровати. — Погоди, не голоси! Вот напугал, а, будильник инфернальный! Какая беда? Откуда?

Я быстро оглядела комнату, но все было спокойно.

— Пока ты спала, я тут решил разговоры людские послушать, — ответил посох. — И услышал кое-что интересное, нас напрямую касающееся. А ну, направь меня вон в тот угол!