Кажется, она даже испугалась такого крутого заноса, вмиг замолчала и опустила глаза. Инспектор с вялым любопытством взглянул на меня, чтобы убедиться, что я в самом деле не скрываю ухмылки. Я пожал плечами и развел руки в стороны, бессловесно возмущаясь хулиганской выходкой Татьяны.

– А что вам лично даст официальное заключение? – спросил он, выгибая дугой одну бровь.

– То, что мошенник Столешко уже не сумеет осуществить свой коварный замысел и завладеть наследством князя Орлова.

Инспектор стал нервно покусывать кончики усов. Он мысленно прикидывал, чем для него может обернуться ошибка в оценке происшествия.

– Это ваше единственное условие? – уточнил он размер гонорара за мои услуги.

Я кивнул. Татьяна, чувствуя, что инспектор готов протянуть мне руку, с презрением сказала:

– Стыдно смотреть, как вы продаетесь!

Пристыженный инспектор посмотрел на Татьяну и задал очень хороший вопрос:

– А вы сможете донести меня до ближайшей деревни?

– Попытаюсь! – огрызнулась Татьяна.

– В таком случае я откланиваюсь, – сказал я.

– Подождите! – рассердился на меня инспектор. – Что вы все время прыгаете? Сделаем так… – Он еще некоторое время оформлял мысль и наконец вынес вердикт: – Если вы доставите меня живым до ближайшей деревни, откуда я смогу вызвать вертолет, то гарантирую вам, что в ближайшее время вышлю в МВД России официальное сообщение о том, что случилось в горах. В нем я подробно изложу вашу версию о пластической операции и выскажу рекомендацию проверить личность человека, который будет выдавать себя за Родиона Орлова. Это вас устраивает?

– Устраивает, – согласился я. – Но где гарантии, что вы не передумаете?

– Даю словно офицера, – шевельнул усами инспектор.

Татьяна усмехнулась, молча закинула на плечи лямки рюкзака и пошла вниз.

Я не поленился, сходил к останкам вертолета, свинтил в салоне скамейку, обшитую ледерином, и соорудил из нее некое подобие саней. Этот шедевр инженерной мысли настолько хорошо скользил по снегу, что мне иногда приходилось кидаться навзничь, чтобы удержать его лихой полет по склону в пропасть. Татьяна постоянно отставала от нас, настроение ее было испорчено не только тем, что инспектор принял мои условия; ее огорчало, что не она первой додумалась до такого простого способа эвакуации раненого.

Мы быстро сбрасывали высоту, и нам все чаще попадались обширные проталины, поросшие пожухлой травой. Снежники или языки натечного льда были моими союзниками, и я с тоской смотрел, как снизу на нас надвигаются теплые альпийские луга и пастбища, по которым мне придется нести инспектора на себе. Татьяна в предвкушении мести даже пустилась вниз бегом, чтобы первой выйти за границу ледника и там полюбоваться моим ишачеством и вволю позлорадствовать.

Но судьба оказалась более благосклонной ко мне, нежели к ней. Едва нам под ноги лег травяной ковер и я, взвалив инспектора себе на спину, сделал несколько шагов, как нам открылась великолепная панорама прикрытого дымкой ущелья, разрезанного вдоль шумной зеленоводной рекой. По обе стороны от нее ступенями поднимались террасы с разноцветными лоскутами пашни, а к сыпучему склону прилипли два-три десятка лепных домиков с угловатыми соломенными крышами.

– Деревня!! – закричал я.

Татьяна попыталась испортить мне настроение:

– Это еще не значит, что отсюда можно связаться со спасателями.

– Можно, – охотно возразил инспектор, жадно всматриваясь в струйки дымков над жилищами. – Возможно, это река Тамур…Что же вы встали, Стас?

– Если бы вы, инспектор, не поддались панике и трусости, – глухо произнесла Татьяна, – то вам не пришлось бы давать этому жулику дискредитирующее вас обещание. Ручаюсь, что до этой деревни я бы вас смогла донести.

Я посмотрел на девушку и зарычал, так как на ум не пришло подходящего ругательства. Татьяна как ни в чем не бывало стаскивала с себя лишнюю одежду. Я смотрел на этот альпийский стриптиз и продолжал изображать из себя разъяренного хищника. На траву упали объемный пуховик, свитер, синтепоновые брюки-комбез… Девушка с иронией поглядывала на меня, худея прямо на глазах. Я подумал, что если она не перестанет разоблачаться, то с последней деталью одежды исчезнет, как облачко пара. Оставшись в плотно облегающих шерстяных колготках и футболке с короткими рукавами, Татьяна затолкала добрую половину своего прежнего объема в рюкзак, надела легкие ботинки «Пантера», забросила на плечи рюкзак и, сказав нам «Чао!», быстро пошла в деревню.

Мы с инспектором недолго провожали ее взглядами.

– Худенькая какая, – повторил мои мысли инспектор.

– Не донесла бы, – скептически произнес я.

– Что не донесла? – не понял инспектор.

– Вас не донесла бы. Умерла бы на полпути от печали.

Я расшнуровал и принялся стаскивать с инспектора высокие крепкие ботинки. Три кило долой. А вот медную бляху с четырехзначным числом, что означало принадлежность к младшему офицерскому составу, выкидывать как балласт инспектор наотрез отказался.

Я завалил ботинки инспектора и свой пуховик булыжниками, пометил клад корявой высохшей веткой и взвалил инспектора на спину.

– Не торопитесь, – попросил он со сдавленным стоном. – Что-то опять прихватило…

Идти по «сыпучке» было труднее, чем по снегу. Инспектор снова душил меня, и пот снова заливал мне глаза, зудел на спине и груди. Я облизывал пересохшие губы, мечтая о какой-нибудь чистой выбеленной комнатушке с нарами в углу, где будет сладко пахнуть скотиной, ячьим молоком и печным дымком; приветливая хозяйка подаст мне горячий чай с лепешкой; через маленькое окошко будет проникать шум листвы и скачущей по порогам реки; не вставая, можно будет любоваться узкой пыльной улочкой, а гор не будет видно вовсе.

– Вы сказали, что это река Тамур, – прохрипел я.

– Я так думаю, – после паузы уточнил инспектор. Он то ли засыпал, то ли устал держать голову прямо, и его подбородок острым клином стучал по моему плечу.

– А как называется деревня?

– Может быть, Дорхан. Или Джируфа, – неуверенно ответил инспектор и снова тюкнулся подбородком мне в плечо. – Нет, вероятнее всего, Дорхан.

Я подкинул его на себе, и офицер клацнул зубами.

– А Хэдлок отсюда далеко?

– Что? Хэдлок? А зачем вам Хэдлок?

Я хотел с ходу соврать, что там живет моя бабушка, но вовремя остановился.

– Если не ошибаюсь, – медленно говорил я, давая инспектору понять, что я не верблюд и мне тяжело говорить и нести его одновременно, – там проходит тропа к восточным склонам Ледяной Плахи.

– Ну и что? – подозрительно цепко пристал ко мне инспектор. – Да, тропа, а вам-то какое до нее дело?