— А как это они делают? — заинтересованно спросила Беатриса-Джоанна.

— Ты неисправима, вот и все, что я могу сказать! Тристрам снова вскочил на ноги. Беатриса-Джоанна убрала в стену жалобно пискнувшее сиденье для того, чтобы у него было пространство для ходьбы.

— Спасибо, — поблагодарил Тристрам. — А теперь посмотри, в каком мы находимся положении: если кто-нибудь узнает, что мы были неосторожны, даже если наша неосторожность не будет иметь дальнейших последствий, если кто-нибудь узнает, что…

— А как этот кто-нибудь может что-то узнать?

— Да уж не знаю как… Кто-нибудь может услышать тебя утром, ну, когда ты… встаешь. Вот как, — мягко проговорил Тристрам. — Миссис Петтит рядом живет. Шпионы кругом, ты же знаешь. Там, где есть полиция, всегда есть шпионы. «Носы», как их называют. И ты сама можешь кому-нибудь что-нибудь сказать — случайно, конечно. Кроме того, мне не нравится то, как развиваются события у нас в школе. Этот маленький свиненыш Уилтшир постоянно подключается к моим урокам. Знаешь, — решил Тристрам, — пойду-ка я прогуляюсь. Зайду в аптеку. Хочу купить тебе хинных таблеток. И касторового масла.

— Не надо. Я ненавижу вкус и того и другого. Потерпи еще немного, а? Давай просто немного подождем. Может быть, все обойдется.

— Опять ты за свое! — вспыхнул Тристрам. — Как мне вдолбить тебе в голову, что мы живем в опасное время. Народная полиция располагает огромной властью. Они способны на любую подлость.

— Не думаю, чтобы они когда-либо причинили какой-нибудь вред мне, — с невольным самодовольством проговорила Беатриса-Джоанна.

— Вот как? С чего бы это им с тобой церемониться?

— Просто у меня такое чувство, вот и все. («Осторожно, осторожно!») Просто мне так интуиция подсказывает. А вообще, мне все это до смерти надоело! — воскликнула Беатриса— Джоанна. — Если такими, какие мы есть, нас сотворил Бог, то почему мы должны вести себя так, как это нужно Государству? Бог ведь сильнее и мудрее Государства, не так ли?

— Бога нет. — Тристрам смотрел на нее с любопытством. — Откуда это ты набралась таких мыслей? Кто это тебя наставлял?

— Никто меня не наставлял. Я ни с кем не встречаюсь. Иногда только, когда хожу пайки отоваривать. А если и разговариваю, так сама с собой. Или с морем. Иногда я говорю с морем.

— Что это все значит? Что, собственно, происходит? С тобой все в порядке?

— Все у меня в порядке. Если не считать того, что я все время хочу есть, — огрызнулась Беатриса-Джоанна. — Я чувствую себя очень хорошо. Даже очень хорошо.

Тристрам отошел к окну и стал всматриваться в клочок неба, просвечивавший между бесконечно высокими башнями.

— Я себе иногда задаю вопрос, — задумчиво проговорил он, — а что, если Бог существует? Кто-то такой там, наверху, кто всем управляет… Иногда я задаю себе такой вопрос. Но,

— обернулся вдруг Тристрам с немного испуганным видом, — не рассказывай никому, что я тебе тут говорил. Я же не сказал, что Бог есть. Я просто сказал, что иногда задаю себе какой— то вопрос, и все.

— Ты не слишком мне доверяешь, так?

— Я никому не верю. Прости меня, но я хочу быть честным с тобой: я не верю никому. Совсем. Мне кажется, я не могу доверять даже самому себе.

Было ясное безоблачное утро.

Тристрам вышел на улицу, чтобы купить хинин в одной Государственной аптеке, и касторку — в другой. В первой аптеке он громко разглагольствовал о малярии и даже упомянул о какой-то учебной поездке по Амазонке, а во второй постарался как можно убедительней изобразить человека, страдающего запором.

«Если Бога нет, то должен существовать по крайней мере какой-нибудь моделирующий бытие демиург», — подумал Тристрам несколько позже, когда у него появилось время и желание поразмышлять.

На следующий день (хотя в действительности дни существовали только на календаре; сменная система искромсала естественное время, как при кругосветном перелете), на следующий день Тристрам узнал, что за ним следят. Аккуратный шарик, одетый в черное, следовал за ним, соблюдая дистанцию. Поворачивая на Рострон-плейс, Тристрам увидел его во всей красе: это был симпатичный маленький человечек с усиками, на фуражке у него поблескивала кокарда с яичком Нарпола, а на погонах сияли звезды — по три на каждом.

Тристрамом овладело состояние какого-то кошмара, ему казалось, что он превратился в желе: ноги и руки обмякли, дыхание стало неглубоким, накатило отчаяние. Тем не менее, когда грузовик с прицепом, груженный оборудованием для Министерства синтетической пищи, начал осторожно поворачивать с Рострон-плейс на Адкинс-стрит, Тристрам нашел в себе достаточно сил и воли к жизни для того, чтобы перебежать дорогу перед грузовиком и оставить между собой и преследователем много тонн ржавых труб и пустых котлов. Но Тристрам понимал, что его уловки бесполезны, он чувствовал всю их глупость и безнадежность: ведь они его все равно поймают, если он им действительно нужен.

Тристрам добежал до второго поворота налево — Ханания— стрит. Весь первый этаж «Рэппэл-билдинг» был занят заведением под названием «Метрополь»; его очень любило посещать высшее чиновничество, и там никто не ждал скромного учителя, неуверенного в своем будущем. Позвенев несколькими септами, таннерами и тошронами в левом кармане брюк, Тристрам вошел внутрь.

Звон бокалов, широкие спины, девичьи плечи, серая и черная униформа, разговоры о политике. («Резолюция 371 говорит об этом совершенно ясно».) Тристрам пробрался к свободному столику и стал ждать официанта. («Вопросы распределения сырья должны быть решены на межведомственной конференции».) Подошел официант в кремовом пиджаке, черный, как туз пик.

— С чем, сэр?

— С апельсиновым соком, — ответил Тристрам, наблюдая за беспрестанно открывающейся дверью. Вошла парочка заливающихся смехом франтов в сером, кастрат с лысым, как зад, черепом и стеклянными глазами в сопро-вождении мальчика-секретаря, мужеподобная женщина с огромным ненужным бюстом… И вот он увидел своего преследователя, увидел даже с каким-то облегчением. Офицер снял фуражку, обнажив слипшиеся короткие прямые рыжеватые волосы, и стал вглядываться в это скопище пьющих людей. Тристрама так и подмывало помахать ему рукой, чтобы показать, где он, но офицер и так разглядел его довольно быстро и, улыбаясь, подошел к нему.

— Мистер Фокс? Мистер Тристрам Фокс?

— Да. И вы это прекрасно знаете. Присядьте-ка лучше. Если, конечно, вы не хотите забрать меня немедленно.

Черный официант принес Тристраму выпивку.

— Забрать?! — Офицер засмеялся. — А, понимаю. Постойте,

— окликнул он официанта, — принесите и мне стаканчик того же. Да, — обратился офицер к Тристраму, — вы совсем как ваш брат. Я имею в виду Дерека. По наружности. Ну а насчет остального я, конечно, не знаю.

— Что вы играете со мной, как кошка с мышкой! — вспылил Тристрам. — Если вы хотите предъявить мне обвинение, так предъявляйте!