Ее супруг выехал из Валь-Жальбера первым, рано утром. Он рассказал Эрмин, в каком месте соберутся участники предстоящей гонки. Однако здесь не было ни одной упряжки. Оглядевшись, она увидела приближающихся Лору и Ханса. Оба были одеты очень элегантно.

— Что, в воздухе пахнет свадьбой? — шепнул ей на ухо Симон. — Уж лучше пусть твоя мать выйдет за этого очкарика, чем ты. Он для тебя слишком старый. Тошан куда лучше!

Эрмин улыбнулась и, наклонившись, заглянула в коляску. Мальчик спокойно спал.

— Тебя не смущает, что я ношу фамилию метиса? — шутливым тоном спросила она. — А длинные волосы моего мужа? У мамы и Мирей одно на уме — отправить его к парикмахеру, а потом обрядить в парадный костюм. Неудивительно, что Тошан согласился на первую попавшуюся работу!

Они засмеялись, радуясь тому, что все так же хорошо понимают друг друга. Чтобы не видеть обиженного лица матери, Эрмин отвернулась и стала смотреть на колокольню церкви Сен-Жан-де-Бребёф. Ее построили всего три года назад, однако создавалось впечатление, будто она высилась в этом не перестававшем расти городе с момента его основания.

«Я пела там на Рождество 1930 года и в то время была обручена с Хансом, — подумала молодая женщина. — Тогда я потеряла всякую надежду увидеть Тошана. Но он пришел к окончанию мессы. А потом случилась эта неприятная сцена, когда Жозеф и Селестен хотели избить моего любимого, словно наказывая его за то, что он не похож на других. Я хорошо сделала, что убежала с Тошаном. Я доказала ему, что он — самый дорогой для меня человек. Прошло много месяцев, но ничего не изменилось. Кто искренне принимает моего мужа таким, каков он есть? Наверное, только Симон».

Послышался лай. Эрмин услышала низкий голос Тошана. И, увидев его, затрепетала от радости.

«Как он хорош собой! Как сильно я его люблю!» — сказала она себе.

Сын индианки монтанье и золотоискателя Анри Дельбо привлекал взгляды многих любопытствующих. Тщательно заплетенные в косу длинные, блестящие на солнце черные волосы, смуглое лицо с правильными чертами… По случаю он надел украшенную бахромой кожаную куртку. Довершали костюм сапоги из мягкой дубленой оленьей кожи.

— Твоему мужу нужно сниматься в кино, — пошутил Симон. — Тогда тебе можно будет петь в опере, вы оба постоянно будете на виду.

— Тише, Симон! — попросила Эрмин. — Присмотри за Мукки пару минут, а я пойду поцелую Тошана.

Не дожидаясь ответа, Эрмин бросилась к упряжке мужа. Дюк приветствовал ее дружеским лаем. Крупный пес с волчьими глазами и серым мехом, казалось, был готов побить все рекорды.

— А где твои достославные соперники? — спросила Эрмин шепотом, счастливая оттого, что можно вот так прижаться к нему.

— Скоро будут, — ответил Тошан. — Как только все соберутся, наш патрон даст сигнал к старту. Я очень рад, что ты сегодня здесь, Эрмин. Я вернусь первым!

— Скажи мне, это точно не опасно? — отозвалась молодая женщина. — Только что Симон рассказывал, что на озере всегда есть места, где лед ненадежный.

Тошан загадочно улыбнулся. Он указал рукой на огромное белое пространство, настоящее внутреннее море, замороженное зимой.

— Пьекуагами не предаст меня, ведь мой дед по отцовской линии происходил из индейцев племени пор-эпик, которые жили на этих берегах, в устье реки Метабешуан![15]— сказал он убежденно.

— Пьекуагами? — удивленно переспросила молодая женщина. — Что означает это слово?

— «Плоское озеро». Так его называли мои предки. Не бойся, это соревнование на выносливость. Доехав до пирса на Перибонке, мы вернемся сюда, на место старта. Дистанция — порядка сорока миль. Мы будем здесь еще до наступления темноты, и я приду первым!

Эрмин с беспокойством посмотрела на озеро. Летом она часто любовалась этим бесконечным голубым пространством, по которому время от времени пробегали легкие волны. Эрмин знала, что здесь есть много маленьких островов. Ханс часто расхваливал перед ней привлекательность озера Сен-Жан и его пляжей с туристической точки зрения. «Château Roberval», роскошный отель, собирал под своей крышей шикарную клиентуру.

«И я пела для этих богатых людей! — подумала Эрмин. — Платья дам, элегантные смокинги кавалеров казались мне ослепительно красивыми. Иногда я мечтала о том, что окажусь среди них, буду ужинать за красивым столиком, но выходила на сцену и пела… И все же эти люди аплодировали мне, восхищались моим голосом. Как все это банально!»

— О чем ты думаешь? — тихо спросил у Эрмин муж.

— Я думаю о тебе, о нас, о нашем ребенке! Прошу тебя, будь осторожен. Теперь у тебя есть сын, не рискуй без необходимости! В пути тебе придется провести немало часов!

Метис посмотрел на набережную, где уже начала собираться толпа зевак. Слух о предстоящей гонке на упряжках быстро пролетел по городу.

— Я должен выиграть это пари, Эрмин, — сказал он. — Это важно, пойми. В лесах я чувствую себя комфортно, но в городе или на лесопилке всегда найдутся типы, которые презирают меня, потому что в моих жилах течет кровь индейцев монтанье.

Вместо ответа она встала на цыпочки и нашла губами его губы. Ни от кого не прячась, они обменялись страстным поцелуем. Какая-то женщина воскликнула:

— А этих дикарей, наверное, никто не учил хорошим манерам!

Лора, несмотря на свой не лишенный вольнолюбия характер и самоуверенность, приобретенную за годы жизни в статусе богатой вдовы, тоже была неприятно поражена поведением дочери и зятя. Она оперлась на руку Ханса со словами:

— Господи милосердный! Похоже, моя дочь готова ехать за этим парнем хоть на Северный полюс, если он захочет. Ханс, я нахожу их любовь трогательной, и все же мне хотелось бы, чтобы Эрмин жила в более комфортных условиях. Что станет с ней в ближайшем будущем? Она превратится в белокурую индианку, которая вполне довольна тем, что готовит дичь в хижине и воспитывает дюжину детишек, в то время как могла бы блистать на сцене лучших театров мира и зарабатывать огромные деньги!

— Перестань мучить себя подобными размышлениями, — вздохнул Цале. — Ты должна смириться. И потом, еще ничего не решено окончательно. Сегодня или завтра Эрмин может передумать. Скажу откровенно: если ты будешь упорствовать, то потеряешь привязанность дочери, а она этого не заслуживает. Я тоже предпринял попытку заставить ее пересмотреть свое решение. Напрасный труд!

Увидев на лице Лоры печаль, пианист наклонился к ней, словно намереваясь поцеловать в щеку. Та быстро отстранилась.

— О чем ты только думаешь? — возмутилась Лора. — Мы ведь еще не женаты! На нас смотрят, заверяю тебя. Я не хочу, чтобы моя репутация пострадала.

— Прости! — сказал Ханс. — Но, мне кажется, немного поздно думать о репутации. Местный булочник, который заезжает в Валь-Жальбер, успел распустить слух, что я не покидаю твой дом ни днем, ни ночью.