– Тебе еще повезло.

– Почему?

– Ты пролежал все эти столетия без сознания. Для тебя это время пролетело как миг.

– Да, так и было.

– Ты сказал, что тебя тогда уничтожили впервые. То есть ты уже много раз умирал?

– Да, но я жив, пока жива моя память. Они уничтожали мое тело, но не мое сознание. А как ты оказалась в лапах Мартина?

– Даже не знаю, как и выразиться… Оказалась я в его лапах после ада, – холодно промолвила Ева, – да такого ада, который и не снился никому из вас.

– Ада?

– Ада, ада. Бог, судьба, несчастный случай, а может, еще что сумасшедшее и неадекватное отправило меня в ад. Все эти годы я была парализована. Меня завалило оползнем, через несколько дней после суда, когда я шла ко входу в рай.

Левий остановился и повернулся к девочке.

– Ева… – тихо произнес он, сделал шаг к девочке и попытался обнять ее, но та откинула его руки.

– Так, давай тут без жалостливых сцен. Это не то, что мне нужно от неизвестного робота.

– Прости. Я… – Левий сел на землю.

– Ты чего, пластиковый? Аккумуляторы кончились?

– Нет… нет. Просто… это ужасно. Как такое могли допустить там…

– Как, как… – Ева нахмурилась, а ее губы задрожали. – Да всем плевать на нас! Нет во Вселенной моральных правил! Если на человека сошел оползень, то человек будет погребен под оползнем. Вот и все правила! Если и есть кто-то, кто имеет полное право ненавидеть Бога, так это я! И что там думает себе этот Бог, я понятия не имею, мне плевать, но я доберусь до него и в лоб задам ему все неудобные вопросы, которые давно напрашиваются! И надеюсь, он будет краснеть! Надеюсь, на его божественной коже выступит пот стыда за тот мир, который он создал! Надеюсь, он пересмотрит свои извращенные взгляды на творчество! А твоя жалость, андроид, мне не нужна. Вставай и пошли, нечего тут киснуть.

Он представился сотрудником ювенальной системы. «Лебедев Гавриил Сергеевич», – прочитал я в удостоверении, которое мужчина мельком сунул мне под нос. На вид ему было примерно как и мне – лет сорок.

– Я могу пройти? – произнес он.

– Да, – ответил я, протирая сонные глаза. На часах было девять утра.

Сотрудник по правам несовершеннолетних зашел в мою квартиру и принялся расстегивать пуговицы заснеженного пальто.

– Что-то случилось? – спросил я, стоя перед ним в трусах и майке.

– Случилось, – ответил он, – соседи жалуются на вас.

– А при чем тут вы? – вежливо произнес я.

– Вы проживаете с ребенком-инвалидом.

– Да, это моя дочь.

– Я думаю, вы и так поняли, зачем я тут, – сурово произнес Гавриил Сергеевич.

– Нет.

– Что ж, – он повесил пальто на крючок, – я хотел бы увидеть вашу дочь.

– Что значит «вы хотите увидеть мою дочь»? А если я не хочу, чтоб незнакомый человек видел мою дочь? – все так же вежливо произнес я.

– Не хотите. Хорошо. Мне же легче. В таком случае, – Гавриил Сергеевич взял свое пальто, которое только что повесил, – ждите сегодня меня с полицией.

Он уже хотел одеться, но я выхватил у него пальто и повесил его обратно.

– Зачем же сразу так, – сказал я, – если нужно, то вот, пожалуйста.

Я указал жестом на спальню. Мужчина разулся и зашел к нам с Евой.

– Привет, – произнес он, рассматривая беспорядок в комнате, который я все никак не могу прибрать. Несколько пустых бутылок водки возле моего разложенного кресла привлекли его внимание.

– Меня зовут Гавриил Сергеевич, – сказал он Еве и присел возле нее на край дивана.

– Ее зовут Ева, – сказал я.

– Ты очень хорошая девочка, – сказал он, – ты можешь как-нибудь общаться? Может, подавать какие знаки?

Ева смотрела на него, изредка моргая. Гавриил Сергеевич понимающе закивал и еще раз окинул взглядом комнату, будто хотел найти здесь что-то.

Телефонный звонок отвлек его от изучения моей обители.

– Маша, я на работе, перезвоню, – сказал он и убрал смартфон. – Она так и лежит всегда у вас? – спросил у меня Гавриил Сергеевич.

– Нет, – ответил я.

– Колокольчик, это, я так понимаю, чтоб она могла вас позвать?

– Да.

Он поднялся и подошел ко мне.

– Я могу осмотреть квартиру?

– Осмотрите.

Мы прошли на кухню. Сожженные шторы так и лежали в центре.

– Пожар был? – спросил он.

– Нет. Все под контролем, – сказал я.

Когда я увидел кровь Эдика в коридоре, было уже поздно.

– Ваша кровь? – спросил он.

– Да, порезался, – ляпнул я.

– Сильно порезались? – он встал напротив меня и тут же приметил гору грязной посуды в раковине.

– Нет, так… пустяки.

– Я могу взглянуть на рану?

– Что?

– Покажите место пореза.

Я не знал, что ответить. Произнес что-то невнятное, но Гавриил Сергеевич перебил меня.

– У вас тараканы, – произнес он.

– В доме тараканы, я не виноват.

Он подошел к холодильнику и открыл дверцу.

– Понятно все, – произнес сотрудник судебной службы.

– Что вам понятно? Все у нас хорошо! Шторы сгорели, да, окурок упал на штору, бывает. Я сам потушил. Алкоголь дома? Ну и что, я взрослый мужчина, закон не нарушаю, пью мало и редко. В холодильнике пусто, но еда для Евы есть. Робота-сиделку и кресло для Евы мы ждем, нам должны дать. Пока я не могу с ней никуда пойти. Тараканы тоже не моя вина.

– Я направлю вам сегодня предписания. На устранение всего, что в нем будет, у вас неделя.

– Предписание? – спросил я.

– Да, предписание, это такой юридический документ, требующий от человека, в данном случае от вас, выполнить определенные действия.

– Например, прогнать тараканов? – усмехнулся я.

– Например, да, – совершенно серьезно произнес Гавриил Сергеевич, – вы, кстати, зря улыбаетесь. Дело-то серьезное. Потом как бы плакать не пришлось.

Я ничего не ответил. Он проверил ванную с туалетом, взял мои контакты и незамедлительно покинул квартиру.

Глядя в окно на пустую из-за опасного для андроидов дождя улицу, Габриэль строил предположения, для чего его вызвали в столицу. Он жил в Александрии второй, которая находилась в ста километрах от Александрии первой.