– Смешная ты. Это не ничто, Ева, это чернота и пустота. Чтоб представить ничто, убери пустоту и черноту.

Ева задумывается, глядя сквозь Бога.

– Ладно, – отвечает девочка, – я не могу, хорошо.

– Вот и я о том.

– Ты создатель нашего мира?

– Нет.

– А кто тогда?

– Конкретно ваш мир появился сам в результате, как вы это называете, большого взрыва.

– Зачем тогда ты нужен Вселенной, если ты ничего не решаешь?

– Потому что мы неразделимы. Я и есть мир. Я и есть Вселенная.

– Рыжий пацан с болячкой на коленке и рваным рукавом на рубашке и есть Вселенная?

– А почему нет?

– Я не знаю, почему нет, просто так не может быть.

– Для каждого сознания я выгляжу по-разному.

– А где случился большой взрыв?

– Везде, в каждой точке пространства.

– И наша Вселенная расширяется?

– Да.

– Куда расширяется?

– Никуда. Ваше расширение – это внутренний процесс, увеличивается расстояние между объектами.

– Я не понимаю.

– Саванна, Ева, саванна…

– Достал ты уже со своей саванной! Хорошо, если был большой взрыв и это начало, то зачем ты мне тут про какие-то бесконечности умничаешь?

– А потому, что не было никакого начала. Есть бесконечное количество Вселенных в бесконечном количестве мультивселенных.

– И бесконечное количество больших взрывов?

– Да.

– И везде люди?

– Сознания.

– И ты общаешься с каждым сознанием после великих судов?

– Для тебя пусть будет ответ – да.

– Ты сейчас не только здесь, не только в конкретном этом месте?

– Ева, ты не слушаешь. Я не могу быть в конкретном месте, я и есть это место, как и любое другое место, как и любая другая точка пространства в бесконечно вложенных друг в друга мультипространствах.

– Как можно быть одновременно в нескольких местах? – задав этот вопрос, Ева тут же представила своего далекого предка, убегающего ото льва. Предка, задача которого на протяжении миллионов лет была искать пищу и спасаться от хищника. Предка, развитие сознания которого шло по пути развития этих функций, служащих для удовлетворения запросов физиологии. И правда, о каких высших материях можно тут говорить?

– Хотя… не надо, не отвечай, – говорит девочка.

Бог улыбается.

– Где сейчас мой отец и робот? – произносит Ева.

– Вопрос не имеет смысла, ведь время стоит на месте.

– Хорошо, как мне надо спросить про Антона и Сашу, чтоб я получила внятный ответ?

– Наверное, спросить надо так – воссоединишься ли ты с ними снова? Ответ на этот вопрос – да.

Губы Евы начинают дрожать, а через мгновение слезы облегчения брызгают из глаз девочки.

– Сейчас я умерла по-настоящему? – спрашивает Ева.

– Да, Ева. Твой личный апокалипсис закончился, – говорит Бог с теплой улыбкой.

Ева шмыгает носом, еле заметно улыбаясь уголком рта. Вытирает глаза черными ладонями, размазывая грязь по лицу.

– Не плачь, – говорит Бог, – все кончилось.

– Это все так странно, – говорит она, – бесконечные мультивселенные травят сознания существ демонами на великом суде.

– А был ли суд? – Бог хитро улыбается, немного прищурившись.

Ева садится на резиновый пол, нагретый солнцем. Бог садится рядом.

– Был? – неуверенно спрашивает девочка.

Бог усмехается.

– А как бы ты хотела? – спрашивает он в ответ.

– Я бы хотела, чтоб был, – с надеждой в голосе произносит девочка.

Бог понимающе кивает.

– Неважно, каким путем ты пришла сюда, – говорит Бог, гладя Еву по плечу, – сейчас пора отправляться.

– Они будут ждать меня там?

– Да.

– Что мне надо сделать?

– Представь или вспомни самый лучший день в своей жизни, – говорит Бог, – день, когда ты была по-настоящему счастлива. День, который отпечатался в твоем сознании. День, который, как тебе казалось, не вернуть и не пережить заново. Твой волшебный, светлый день, наполненный только счастьем.

Ева делает глубокий вдох, глядя на сидящего перед ней Бога.

Ева закрывает глаза.

Ева думает об отце и Саше…