Нортон подвинул к ней телефон. Разговаривать при начальнике ей не хотелось, но она все же набрала номер, молясь про себя, чтобы к телефону не подошел отец. Естественно, именно он и снял трубку. Разве могло быть иначе, с ее-то везением? Сообщив отцу, что задерживается на работе, Джил услышала в ответ, что она проститутка, и домой вообще может не приходить. Отец еще много чего хотел сказать ей, но она повесила трубку.

— Все в порядке! — оптимистично заявила Джил, улыбаясь. И по взгляду босса поняла, что он все слышал, даже, несмотря на то, что она старательно прижимала трубку к уху.

— Может, тебе все же поехать домой? Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

— Проблем не будет! — заверила она.

— Строгий отец? — поинтересовался Нортон, поднося чашку с дымящимся кофе к губам.

Джил кивнула, а, чуть подумав, пояснила:

— На самом деле, у нас семья очень хорошая, дружная. А отец просто переживает за нас с сестрой, потому и кричит много. Пытается строгим быть.

— У меня тоже был строгий отец. Чуть что — за ремень хватался… — он задумался о чем-то, а потом с усмешкой добавил: — Правда, доставалось мне в основном за брата.

— Почему? — удивилась девушка.

— Мы с ним близнецы. В детстве нас только мать с сестрой различить могли. Отец не мог, а Стив этим пользовался, — улыбнулся он.

— Это… подло… — с трудом подбирая слова, сказала Джил. Своим внезапным откровением босс шокировал ее куда больше, чем умением улыбаться. И вообще он сегодня какой-то странный. Это спиртное на него так действует?

Ей хотелось, чтобы он еще поделился с ней такими интимными подробностями своей жизни, как детские воспоминания. Она осторожно спросила:

— Вы с братом, наверное, не ладили в детстве?

— Мы дрались с ним не на жизнь, а на смерть, — усмехнулся он.

— Мы тоже в детстве с сестрой дрались, но потом все изменилось. Мы стали поддерживать друг друга.

Нортон покачал головой.

— Мы никогда не могли найти общий язык. Я его не понимаю, не понимаю его шутки. Порой мне кажется, что Стив… безумен. У него напрочь отсутствует чувство самосохранения. Помню, он вечно куда-то лез, вечно нарывался…

Он посмотрел на Джил и замолчал. Кажется, он и сам был удивлен, что так разоткровенничался.

Ужас. Она-то думала, что Нортон единственный в своем роде, а их, оказывается, двое со странностями. В каком страшном мире приходится жить!

Джил взяла свою чашку. Она так увлеклась разговором, что забыла про кофе, и он теперь стал едва теплым. Но ей уже не хотелось кофе, ей хотелось узнать больше о своем боссе и его безумном брате.

— Судя по всему, ваш брат очень трудный человек, — сказала она, нарушая повисшую тишину.

— О да… Хотя он кое-чего добился в жизни, — в тоне Нортона читалась гордость за брата, будто это он его воспитал и наставил на путь истинный.

— Но ваш брат с вами не работает?

— Боже, храни «Нортон Корпорейшн» от такой участи! Он же здесь камня на камне не оставит! — засмеялся он.

Нортон откинулся в кресле, расслабился, губы его все еще кривила легкая улыбка.

Джил тоже улыбнулась, наблюдая за боссом. Он сейчас был похож на сытого довольного котяру, никогда прежде она не видела его таким беспечным, можно даже сказать, беззаботным. До сегодняшнего вечера ей казалось, что к его лицу навечно прилипло холодное деловое выражение.

«Работать! Всем работать! И мне работать! И тебе работать!» — кричало это выражение. Про себя Джил записала его в фанатики труда. Ан нет! Он все-таки умеет расслабляться. Это открытие ее порадовало.

— Что — то я разговорился…

— Оказывается, ничто человеческое вам не чуждо, — ляпнула Джил, и тут же прикусила язык.

— В каком смысле? — глаза босса удивленно расширились.

Джил молчала, понимая, что сказала лишнее. Нортон приподнял брови, с насмешкой глядя на нее. Он ждал ответ.

— Я прихожу — вы уже на работе. Ухожу — вы еще на работе. Такое ощущение, что вы здесь живете, а кроме работы ничего другого для вас не существует. Вы хоть иногда отдыхаете?

«Что я несу!» — про себя ужаснулась она.

Девушка взглянула на него, вдруг разозлился на ее слова, но босс продолжал с насмешкой смотреть на нее.

— Вот уж не думал, что вызываю у людей такие ассоциации. Ты, как моя матушка, она тоже волнуется, что я много работаю. Конечно же, я отдыхаю. На выходные я ездил за город к невесте. Два дня там пробыл.

— Ах, свадьба! Все здесь только об этом говорят. И что же, невеста красива?

Вместо ответа, Нортон выдвинул ящик стола, достал фотографию и протянул ее Джил.

Хорошенькая девушка сидела на стуле у стены и миленько так улыбалась фотографу.

— Красивая, — неохотно сказала Джил.

Когда он вытащил фотографию из ящика, внутри у нее что-то нехорошо сжалось. Она вдруг почувствовала горечь.

«Я же ничем не хуже ее! Почему ее любят, а меня нет? Почему никто не хранит мою фотографию в столе?» — с досадой думала Джил. Настроение у нее вдруг испортилось, и она резким движением отдала карточку.

Джил взглянула на часы. Было уже восемь.

Нортон небрежно бросил фото в ящик и задвинул его. Он поднял чашку, и, допив остывший кофе, тоже посмотрел на часы.

— Ну что, за работу? Ты отдохнула?

— Да. Сейчас со стола только уберу.

Она нагнулась за его чашкой, и тут он чуть раскинул руки и сладко потянулся. Рубашка натянулась на широкой груди, рельефно выделяя каждый мускул. У Джил чуть чашка из пальцев не выпала. Возбуждение точно током прошило тело, заполняя каждую клеточку. Никогда с ней такого не было. Чудеса продолжались. В этом кабинете явно происходит нечто странное.

Босс зевнул, прикрывая рот ладонью, и посмотрел на нее. Только тогда Джил поняла, что стоит, наклонившись вперед, держа чашку в вытянутой руке и откровенно пялится на него. Она смутилась. Он тоже.

Девушка быстро начала убирать со стола.

Почему она раньше не видела в начальнике мужчину? А ведь он видный, симпатичный.

«У меня просто давно не было секса», — решила она, старательно гоня ненужные мысли прочь.

Когда Джил вернулась, босс уже работал, не обращая на нее внимания.

За два часа они посчитали восемь месяцев, остались два последних. Шон недовольно посмотрел на заваленный бумагами стол и возмутился:

— Как можно так все раскидать?!

— Я всегда так работаю, — огрызнулась Джил.

— Я заметил, — не остался он в долгу.