Давай не поедем на Ибицу. Только подумай, какая там жара, да еще эти москиты и толпы народа!

(С другой стороны, можно ведь вспомнить и замечательное солнце, отличное вино, вкусную еду и низкие цены.)

Суждения, к которым мы приходим в жизни, часто требуют компромиссов. Те, кто уже подвел свой баланс и принял решение в пользу чего-либо, зачастую пытаются склонить к тому же и других, преувеличивая положительные стороны вопроса. Однако неосторожным следует помнить, что, если они примут во внимание все факторы, их собственная шкала ценностей может привести к совершенно другому суждению.

Все доводы говорят в пользу строительства новой дороги. Дорога означает прогресс, она означает процветание, она означает, что у нашего города есть будущее!

(Очень, очень жаль, что для ее строительства придется снести дом, в котором вы живете.)

Существует хитроумная вариация этого софизма, которую вы можете использовать, чтобы убедить других согласиться с вашим суждением. Она заключается в чисто символическом согласии с противоположным мнением посредством упоминания наиболее слабых доводов другой стороны, после чего следует всесокрушающее перечисление аргументов в пользу защищаемой вами позиции. Это придает ей окончательный блеск, покрывая сияющей пленкой мнимой объективности.

Да, конечно, если мы купим большую машину, нам придется поменять чехлы на сиденьях. Но только подумай, как это удобно! Все покупки будут помещаться сзади; мы станем выезжать на ней в выходные; ты сможешь без проблем возить детей в школу и обратно; к тому же она гораздо быстрее, а значит, мы будем экономить время в поездках.

(Продано господину, предложившему софизм!)

В поддержку представляемых доказательств часто приводят примеры. Когда спорящий фокусирует внимание оппонента на том, что приведенный им пример не годится, оставляя основное положение без обсуждения, такой софизм называется опровержением примеров.

Ну и подростки нынче пошли — никакого воспитания. Тот парень из соседней квартиры вчера на улице едва не сбил меня с ног, и хоть бы остановился, чтобы извиниться!

— Ну, здесь вы ошибаетесь — Саймон уже далеко не подросток.

(Изначальное утверждение по-прежнему стоит крепко, сбит с ног лишь один пример.)

Хотя приведенный пример может проиллюстрировать и укрепить доказательство, его опровержение не наносит доказательству никакого вреда. Кроме него может существовать множество других случаев, поддерживающих основное положение и при этом устойчивых к любой критике.

Есть некоторое различие между вполне оправданным желанием поставить под сомнение доказательства оппонента и сосредоточением критики на приведенном примере вместо того положения, которое он поддерживает. Если основное утверждение отвергается только на основании того, что в его поддержку был приведен неудачный пример, значит, названная ошибка имела место.

В заявлениях о том, что охотиться на животных будто бы жестоко, нет ни капли правды. Вот, например, нам описывали охоту в Беркшире, но ни слова не сказали о том, что по результатам посмертного вскрытия эта лиса умерла от естественных причин. Вот вам и вся так называемая «жестокость».

(Понятно, что это доказательство еще менее жизнеспособно, чем та лиса.)

Можно привести случай употребления данного приема на всеобщих выборах: одна из партий разработала плакат с фотографией счастливого семейства в качестве иллюстрации лозунга о том, что с ней жизнь становится лучше. Их противники посвятили невероятное количество времени и труда тому, чтобы разузнать подробности жизни изображенных на фотографии людей и довести до сведения избирателей, что на самом деле этот брак не был счастливым. Очевидно, они не жалели усилий, поскольку считали, что после опровержения примера публика будет меньше расположена верить и самому утверждению.

Этот софизм почему-то особенно часто встречается в разговорах о спорте. В поддержку общего утверждения, скажем, «в Испании самые лучшие нападающие», приводится пример. Это, как правило, служит сигналом к началу долгого и нудного обсуждения всех достоинств и недостатков конкретного нападающего. Судя по всему, спорящие искренне полагают, что дело за или против изначального общего утверждения будет выиграно или проиграно в зависимости от принятия или опровержения приведенного примера.

Вы можете сами создавать ситуации для использования этого софизма, подталкивая оппонентов приводить конкретные примеры. Ваш непрошибаемый скептицизм, с которым вы станете отвечать на их утверждения репликой «А именно?», побудит их описать частный случай в защиту своей позиции. Как только они это сделают, вы наброситесь на приведенный пример, показывая, что он никак не может соответствовать истине. Если вам приводят в пример семью, чтобы показать, что у водителей автобусов низкая зарплата, вы можете неплохо развлечься, расспрашивая противника, есть ли у семьи цветной телевизор и сколько глава семейства тратит на пиво. Даже если вы не в силах подкопаться под приведенный пример, якобы опровергая поддерживаемую им позицию, возможно, вам удастся расширить дискуссию до более общего положения о том, что вообще представляет собой бедность, и поставить под сомнение осмысленность изначального утверждения в принципе. Это называется лингвистическим анализом.

Мы виновны в отсечении расширительных толкований, если употребляем слова в их общепринятом значении, но, встретив возражения, уходим к строго буквальному определению. Этот софизм становится возможным из-за того, что существует два способа понимать значение слов. Мы можем описывать свойства того, что имеем в виду, или же приводить примеры. Первый способ называется определением, второй — расширительным толкованием слова. Так, мы можем передать значение слова «кинозвезда», либо описав роль ведущих актеров и актрис в фильмах, либо перечислив имена широко известных звезд экрана.

Слова несут в себе множество оттенков значения, передаваемых путем ассоциации. Крошечные ростки мысли окружают каждое из них, пробуждая в слушателе всевозможные идеи, основанные на прошлом опыте. Эти оттенки являются частью значения слова при условии, что и говорящий, и слушающий понимают их одинаково. Софизм отсечения расширительных толкований имеет место, когда говорящий впоследствии отказывается от этих значений, настаивая на исключительно буквальном, определительном описании.

Говоря, что согласен на расследование, я никоим образом не подразумевал, что оно будет независимым, что оно будет открытым или что его результаты будут опубликованы.

(Возможно, он и прав в ограниченном, техническом значении этого слова. Однако это не то, что большинство людей понимают под расследованием, исходя из своих предыдущих встреч с этим термином.)

Ошибка заключается в том, что говорится одно, а людям дозволяется понять другое. Предмет дискуссии должен быть одинаковым для говорящего ислушающего, иначе никакого обоснованного доказательства не получится. Существуют два способа применения этого софизма: можно намеренно вводить слушателя в заблуждение с самого начала, а можно прибегать к ограничению определения уже впоследствии в целях нивелирования слабостей собственной позиции.