Неожиданно для себя Алёнка громко всхлипнула, и из глаз ее покатились крупные слезы. Но хорошенько обдумать это происшествие ей помешал старческий кашель на берегу. Вернее, не кашель, а осторожное покашливание, после которого она услышала голос деда Степана.

– Алёнка, ты здесь? – наконец позвал он. – Не прячься от меня: я слышу, как ты плачешь.

– Нисколько я и не плачу, – отозвалась она. – С чего это мне плакать?

– С чего тебе плакать? – спросил и на минуту задумался дед Степан. – А с того, наверно, с чего и мне… Вылазь-ка, девонька. Разговор у меня к тебе есть…

Когда Алёнка выбралась из своих веток и встала перед стариком, он долго пристально смотрел на нее, покашливал, перекладывая из руки в руку свои удочку и пакет с пойманной рыбой, и, по-видимому, решал, с чего начать обещанный разговор.

– Так чего ты про плач-то свой говорил, дедушка? – первой прервала молчание Алёнка.

– А ты никому не расскажешь? – поинтересовался дед Степан, точь-в-точь как Колька с Сашкой, когда собирались открыть ей свою очередную тайну.

И так же как с братьями, задававшими этот же вопрос, Алёнка становилась гордой, так и теперь деду Степану она всем своим видом показала, что не намерена доказывать свою благонадежность.

– Тут вот какое дело… Беда, девонька. Надо нам подумать, как помочь нашим парням…

– Беда?! – громко ахнула Алёнка и почувствовала, как тревожно застучало ее сердце. – Какая беда, дедушка? Где они?

– Пока что они дома – ужинают, наверно, – ответил дед Степан. – А потом спать лягут, чтобы завтра проснуться рано-рано.

– Значит, беда эта будет завтра?

– Беда эта началась вчера. А может, и еще раньше, только мы про нее ничего не ведали…

Дед Степан опять надолго замолчал, а Алёнка, если бы и захотела, не смогла бы сказать ни слова. В голове ее вдруг мелькнула мысль, что это ее вина в том, что обиделась вчера на Сашку и убежала, тогда как надо было остаться и во что бы то ни стало выпытать у братьев их новую тайну. Тогда бы и никакой беды не случилось.

– Ты вот что, – продолжил дед Степан. – Ты бы зашла к ним, к парням-то Кораблёвым.

– Зачем? – испугалась Алёнка.

– А вот, рыбку им передай. – Дед Степан протянул ей пакет с рыбой. – Скажи, мол, дедушка вам ее наловил…

– Рыбку? – Алёнка задумалась, машинально забирая гостинец. – А беда-то… Какая беда-то, Степан Васильевич?

– А ты не спрашивай. Скажи им просто, что мы всё про их тайну знаем, – угрюмо сказал дед Степан и повернулся к Алёнке спиной.

– Так ведь они будут меня пытать! – крикнула Алёнка. – Выспрашивать будут, что я знаю!..

– Вот и скажи, что знаешь, чего они завтра утром на турбазу повезут.

Дед Степан обернулся и вдруг весело подмигнул Алёнке. Впрочем, это она так поняла, что он весело подмигнул, на самом же деле сквозь бороду старика трудно было увидеть, веселится он или нет, а подмигивающий глаз его напомнил Алёнке того самого Вия, которым дразнили деда Степана в Архарове. Подумалось ей даже, что он может видеть этим глазом то, чего никогда не смогут разглядеть другие люди.

Не добившись от деда Степана вразумительного ответа о грозящей братьям Кораблёвым беде, Алёнка проводила его, нырнувшего с удочкой в кусты у замута, снова ставшим туманным от слёз взглядом и поплелась домой, неся трепыхавшихся в пакете окуней так, словно это была не рыба, а бомба. Теперь слезы ее наворачивались на глаза от обиды на деда Степана, который всего лишь заикнулся о новой тайне своих внуков, но так ее и не открыл. Между тем Алёнка и сама чувствовала – еще со вчерашнего дня, – что новая их тайна не имеет ничего общего с прежними. Действительно, страшной представлялась ей эта тайна, такой страшной, что при одной лишь мысли о ней Алёнка начинала задыхаться, как будто ей не хватало родного чистого воздуха.

Она шла по тропинке через луг к своему огороду и с ужасом думала, что близнецы Кораблёвы могли связаться на турбазе с самым хитрым ее начальником, которого побаивались в Архарове все. Почему именно с Носом мог связаться Колька, когда Сашка ждал брата вчера на берегу, Алёнка не могла бы сказать. Так ей казалось. Да и с кем же еще мог он сговориться о чем-либо на турбазе? И кому другому должны были они завтра утром повезти что-то, если главным там был Нос?

Вдруг до Алёнки дошло, что деду Степану больше и нечего было сообщить ей, потому что он и сам не мог знать, что именно повезут Носу братья. Да и не имело это что-то особого значения, наконец решила Алёнка. Особое значение имел вопрос не «что?», а «зачем?». «Зачем вам нужен этот Нос?» – спрашивала Алёнка мысленно Кольку и не находила ответа, зная, что Колька ей теперь не ответит. А если не ответит – значит, их с Сашкой тайна действительно очень страшная. Да и как же иначе! Это ведь уже не их тайна, а этого самого Носа, который был опасен как раз благодаря своей таинственности.

Алёнка даже чувствовала, что ноги ее будто отяжелели и едва-едва ступали по жесткой траве, а закат за ее спиной казался не закатом и даже не пожаром, а разливавшейся по всей земле, по деревьям впереди, кустам, траве и крышам села кровью. Когда же она подошла к калитке в свой сад, то и вовсе лишилась сил и присела на лежащее около забора бревно, спугнув с него ящерку, но даже не заметила ее. Не заметила она и своего старшего брата Ваську, наблюдавшего за ней из-за их старого забора. Только когда Васька окликнул ее, Алёнка так вздрогнула, что выронила пакет с окунями, которые тут же попытались выпрыгнуть из пакета в траву.

– Откуда идешь? – спросил Васька. – Рыбу, что ли, ловила?!

– Дурак! Напугал, – сказала Алёнка, поняв, что это ее брат. – Ловила. Не видишь: окуней несу?

– Молодец! – похвалил сестру Васька. – Давай неси. Мать как раз ужин готовит…

Собрав выпавших окуней обратно в пакет, Алёнка встала с бревна и шагнула к калитке. Она понимала, что, соврав брату, не сможет теперь передать рыбу деда Степана Кольке с Сашкой, а если не сможет передать рыбу, то не сможет и сказать им то, что просил сказать дед Степан. Для того чтобы встретиться с братьями Кораблёвыми или хоть подозвать кого-нибудь к забору, нужна была веская причина. Для этого дед Степан и отдал Алёнке весь свой улов – хитрый он был старик. И слова его, адресованные братьям, были хитрые. Предупреждение это было им, думала Алёнка, шагая по садовой тропинке к дому в сопровождении Васьки.

Брат был старше ее на шесть лет, поэтому дружбы между ними никогда не было. После окончания девяти классов в Архарове он уехал в город к отцу. В то время Алёнке было всего-то девять годочков, а до того и еще меньше. До того они хоть и жили вместе, но жизнь у них была совершенно разная, так что Алёнка даже и не помнила уже, какие у Васьки были интересы и чем он занимался, что любил и с кем водился. Когда же брат стал жить в городе, Алёнка только слышала от матери, что он учится в каком-то техникуме. Потом узнала, что отец заплатил кому-то много денег, чтобы Ваську не забрали в армию…