– Робби? Имя показалось мне знакомым.

– Робби Шорхэм, мой старинный друг. У него парализованалевая сторона, но он по-прежнему может говорить, и у него довольно неплохойслуховой аппарат.

– Не говоря уже о том, что он – один из виднейших в мирефизиков, – добавил Стэффорд Най. – Так, значит, это один из ваших старыхдрузей?

– Я знаю его с мальчишеских лет. Наверное, ты удивлен, чтомы дружим, что у нас много общего и мы любим поболтать?

– Ну, я бы не подумал, что…

– Что нам есть о чем поговорить? Верно, я всегда была не владах с математикой. К счастью, когда я была девочкой, от нас этого и нетребовалось. Робби стал разбираться в математике, по-моему, лет с четырех.Теперь говорят, что это вполне естественно. У него есть о чем порассказать. Явсегда ему нравилась, потому что была легкомысленной и ему было со мной весело.Кроме того, я умею слушать. А он, надо тебе сказать, иногда рассказывает оченьинтересные вещи.

– Еще бы, – сухо заметил сэр Стэффорд.

– Ну, не будь столь высокомерным. Мольер женился на своейгорничной и, как известно, был счастлив. На то он и Мольер. Если у мужчиныблестящий ум, ему не нужна для беседы умная женщина, это было бы слишкомутомительно. С гораздо большей вероятностью он предпочел бы милую пустышку,которая бы его смешила. В молодости я была не так уж страшна, – самодовольнозаметила леди Матильда. – Я знаю, что у меня нет академических знаний и меня нив коем случае нельзя назвать интеллектуалкой. Но Роберт всегда говорил, что уменя много здравого смысла и житейского ума.

– Вы – замечательная женщина. Я люблю к вам приезжать, и язапомню все, что вы говорили. Наверное, вы могли бы сказать гораздо больше, но,видимо, не хотите.

– Нет, пока еще не пришло время, – сказала леди Матильда, –но я принимаю твои интересы близко к сердцу. Давай мне знать иногда, чем тызанят. Ты ведь на следующей неделе обедаешь в американском посольстве?

– Откуда вам это известно? Да, мне действительно прислалиприглашение.

– И, как я понимаю, ты его принял.

– Мне это положено по службе. – Он с любопытством взглянулна леди Матильду. – Как вам удается добывать столь точную информацию?

– А это мне Милли сказала.

– Милли?

– Милли-Джин Кортман, жена американского посла. Весьмаприятное создание, знаешь ли. Маленькая и очень хорошенькая.

– А, вы имеете в виду Милдред Кортман!

– При крещении ее нарекли Милдред, но она предпочитает,чтобы ее называли Милли-Джин. Я говорила с ней по телефону по поводу какого-тоблаготворительного спектакля. Таких, как она, мы раньше называли карманнымиВенерами.

– Исключительно очаровательное название, – прокомментировалСтэффорд Най.

Глядя на миссис Кортман, которая шла к нему, протянув рукудля приветствия, Стэффорд Най вспомнил выражение, которое по отношению к нейупотребила его тетушка. Милли-Джин Кортман было лет тридцать пять – сорок. Унее были тонкие черты лица, большие серо-голубые глаза и крашеные волосы оченьнеобычного синеватого оттенка, который необыкновенно ей шел, уложенные видеальную прическу. Ее знал весь Лондон. Ее муж, Сэм Кортман, крупный, довольнотучный мужчина, необычайно гордился своей женой. Сам он разговаривал медленно,с излишним напором, и, когда пускался в разъяснения по поводу вопроса, отнюдьне требовавшего разъяснений, собеседник порой незаметно для себя переставалслушать.

– Вернулись из Малайзии, да, сэр Стэффорд? Должно быть, тамбыло довольно интересно, правда, я бы выбрала для поездки другое время года. Номы все рады вашему возвращению. Думаю, вы знакомы с леди Олдборо, и сэромДжоном, и герром фон Рокеном, и фрау фон Рокен, а также мистером и миссисСтэггенхем.

Все эти люди были в разной степени знакомы Стэффорду Наю.Единственной незнакомой парой были некий голландец с женой, поскольку он толькочто получил назначение в Лондон. Стэггенхемы – министр социального обеспеченияи его супруга – всегда казались сэру Стэффорду чрезвычайно скучной парой.

– А вот и графиня Рената Зерковски. Кажется, она говорила,что знакома с вами.

– Мы познакомились примерно год назад, во время моегопрошлого визита в Англию, – сказала графиня.

Это была она, пассажирка из Франкфурта. Спокойная, увереннаяв себе, в красивом платье серовато-голубоватого цвета, отделанном мехомшиншиллы, с высокой прической (парик?) и старинным рубиновым крестиком на шее.

– Синьора Гаспаро, граф Рейтнер, мистер и миссис Арбетнот.

Всего на обеде присутствовало человек двадцать шесть. Застолом место Стэффорда Ная оказалось между унылой миссис Стэггенхем и синьоройГаспаро. Рената Зерковски сидела прямо напротив.

Обед в посольстве. Один из многих обедов, на которых емучасто приходится бывать, и круг приглашенных практически тот же: членыдипломатического корпуса, помощники министров, парочка промышленников,какой-нибудь общественный деятель. Это интересные собеседники, нормальные,приятные люди, хотя, подумал Стэффорд Най, среди них есть и одно-дваисключения. Даже во время разговора с очаровательной синьорой Гаспаро,болтушкой, немного кокеткой, его мысли блуждали, так же как и взгляд, правда,последнее было не очень заметно. Видя, как он оглядывает присутствующих, никтоне сказал бы, что ум его занят составлением умозаключений. Его сюда пригласили.Почему? По какой-то определенной причине или без всяких причин? Потому, что егоимя автоматически попало в список, который перед каждым приемом составляютсекретари, проверяя, чья теперь очередь быть приглашенным? А может быть, егопозвали просто для комплекта? Его всегда приглашали в таких случаях.

«О да, – обычно говорил организатор дипломатического обеда,– Стэффорд Най прекрасно подойдет. Посадите его рядом с мадам такой-то или ледитакой-то».

Возможно, его пригласили, чтобы заполнить одно пустующееместо, ни для чего больше. И все же он не был в этом уверен, зная по опыту, чтобывают и другие причины. Поэтому его взгляд, исполненный светской любезности,непринужденно скользил по лицам присутствующих.

Возможно, среди гостей есть какая-то важная персона – ее непросто пригласили заполнить вакантное место, она сама диктует, чье присутствиеей желательно. Какая-то важная персона. Интересно, думал он, кто бы это могбыть?

Кортман, конечно же, это знал, возможно, знала и Милли.Некоторые из жен послов оказываются дипломатами получше своих мужей, чемуспособствуют их личное обаяние, легкость в общении, готовность оказать ту илииную услугу и отсутствие любопытства. Другие же, подумал он с сожалением, сущеенесчастье для своих мужей. Возможно, женитьба на девушке из богатой и знатнойсемьи способствовала успеху дипломатической карьеры мужа, но, будучи женойпосла, такая дама совершенно непредсказуема, она способна сказать или сделать что-тосовершенно неуместное и пагубное для мужа. Чтобы этого не произошло,приходилось приглашать одного-двух, а то и трех гостей, которые умели, таксказать, профессионально сглаживать ситуацию.