– Уедешь – умрешь, как шлюха. Ослепнешь, высохнешь и будешь скрести сморщенную детородную дыру.

– Большое вам спасибо, – по-английски ответила Ди.

Паскаля самого замутило.

Валерия наклонилась вперед и резко сказала:

– Е smettila mostrare gambe a le nipote, puttana. Хватит ногами тут светить, потаскуха.

– И я вам того же желаю, – ответила Ди. – Спасибо вам!

Через час, с рассветом, в бухту вернулся Томассо-коммунист. Остальные рыбаки уже вышли в море. Томассо помог доктору Мерлонги сойти на пристань и отправился в тратторию. Там Валерия подала герою премиальный завтрак. Томассо снял кепку и некоторое время сидел молча, преисполненный важности своей миссии. Но голод взял свое, и рыбак снизошел до еды.

Мерлонги был облачен в длинное шерстяное пальто, галстук он повязать не успел. На ушах топорщилась седая поросль. Старый доктор с трудом вскарабкался на третий этаж вслед за Паскалем и все никак не мог отдышаться.

– Простите, что мы вас побеспокоили, – сказала Ди. – На самом деле мне уже полегчало.

Доктор говорил по-английски куда лучше Паскаля.

– Какое же тут беспокойство? Всегда приятно пообщаться с красивой девушкой.

Он посмотрел ей горло и послушал дыхание при помощи стетоскопа.

– Паскаль сказал, у вас рак желудка. Когда вам поставили диагноз?

– Две недели назад.

– В Риме?

– Да.

– Они использовали эндоскоп?

– Что?

– Эндоскоп. Это такой новый инструмент. Вам в желудок должны были опустить трубку и сделать снимок опухоли.

– Я помню, мне врач в горло фонариком посветил.

Синьор Мерлонги пощупал ее живот.

– Вообще-то я должна в Швейцарию ехать лечиться. Может, там есть этот… скоп. Они хотели, чтобы я уехала еще два дня назад, а я вместо этого приехала сюда.

– Почему?

Девушка взглянула на Паскаля.

– Я должна встретиться здесь с другом. Он сам выбрал это место, потому что тут тихо. А потом я, наверное, поеду в Швейцарию.

– Наверное? – Врач тщательно прослушивал ее легкие, ощупывал живот, нажимал и постукивал. – Почему «наверное»? В Швейцарии лечат, вам надо туда.

– Моя мама умерла от рака… – Девушка закашлялась. – От рака груди. Мне было двенадцать. Так тяжело было на это смотреть! Даже не на саму болезнь, а на лечение. Никогда этого не забуду! Понимаете… – Она замолчала и сглотнула. – Ей отрезали груди. А она все равно умерла. Папа всегда жалел, что не забрал ее домой и не дал ей просто сидеть на крылечке и смотреть на закаты.

Доктор опустил стетоскоп и нахмурился.

– Да, лечение бывает тяжелым. Это нелегко. Но с каждым днем медицина совершенствуется. Придумывают новые средства. В Штатах… есть прогресс. Облучение. Химиотерапия. Сейчас все намного лучше, чем было при вашей маме.

– А прогноз для рака желудка? Он тоже улучшился?

Врач ласково улыбнулся ей:

– Кто вас лечил во Флоренции?

– Доктор Крейн. Американец. Он работает на киностудию. Наверное, лучше никого не найти.

– Да-да, – кивнул доктор, – конечно. – Он приложил стетоскоп к ее животу и прислушался. – Какие жалобы у вас были? На боль и тошноту?

– Да.

– Болело вот тут? – Он положил руку ей на грудь, и Паскаль ревниво поморщился.

Ди кивнула:

– Да. И изжога.

– А еще?

– Аппетит пропал. Устаю быстро. Все тело ломит. Часто хочется в туалет, и потею сильно.

– Так, – кивнул доктор.

– И еще кое-что. – Она посмотрела на Паскаля.

– Я понял. – Доктор повернулся к Паскалю и сказал по-итальянски: – Пожалуйста, не могли бы вы подождать в коридоре?

Паскаль вышел на лестницу и встал на верхней ступеньке, прислушиваясь к тихим голосам. Через несколько минут вышел врач. Вид у него был обеспокоенный.

– Ну как, доктор, все плохо? Она умирает?

Вот ужас-то будет, подумал Паскаль, если их первая американская гостья, к тому же актриса, умрет в гостинице. А вдруг она и вправду принцесса? Ему вдруг стало ужасно стыдно за такие эгоистичные мысли.

– Наверное, ее надо в большой город перевезти, там уход будет получше?

– Не думаю, чтобы сейчас ей что-то угрожало. – Доктор Мерлонги отвечал задумчиво и рассеянно. – Кто ее сюда послал, Паскаль? Вы знаете этого человека?

Паскаль сбежал по лестнице и вернулся с клочком бумаги, который прислали вместе с Ди. Доктор внимательно прочитал записку. Там говорилось, что счет следует прислать в римский Гранд-Отель некоему Майклу Дину, сотруднику кинокомпании «Двадцатый век Фокс». На обратной стороне ничего написано не было. Врач поднял голову:

– Вы знаете, как девушка, страдающая от рака желудка, будет описывать свои симптомы, Паскаль?

– Нет.

– Она будет жаловаться на боль в пищеводе, тошноту, отсутствие аппетита, рвоту, возможно, живот немного распухнет. По мере того как будет распространяться опухоль, появятся и другие симптомы. Будут задеты кишки, мочевыводящий канал, почки. Может быть, прекратятся менструации.

Паскаль покачал головой. Бедная женщина!

– Разумеется, это все симптомы рака желудка. Но вот загвоздка: какой врач, столкнувшись с такими симптомами у молодой женщины, не сделав эндоскопии и биопсии, поставит диагноз «рак», а не куда более очевидный?

– Какой же?

– Беременность.

– Беременность? – громко переспросил Паскаль.

Доктор зашикал.

– Вы думаете, она…

– Я не знаю. Сейчас еще слишком ранний срок, чтобы сердцебиение прослушивалось, и симптомы у нее тяжелые. Но если бы ко мне обратилась пациентка такого возраста с жалобами на тошноту и раздувшийся живот, изжогу и отсутствие месячных… Знаете, рак желудка чрезвычайно редко встречается у молодых женщин. А вот беременность, – он улыбнулся, – куда чаще.

Они шептались, хотя Ди, конечно, не понимала по-итальянски.

– Погодите, выходит, рака у нее нет?

– Не знаю. Надо помнить, что у ее матери рак был. Вполне возможно, у американских врачей другие методы диагностики, до нас еще не дошедшие. Я просто говорю, что, основываясь на этих симптомах, диагноз поставить нельзя.

– Вы ей об этом сказали?

– Нет, – рассеянно ответил врач. – Я ничего говорить не стал. Она столько пережила, я не хочу давать ей ложную надежду. Если этот ее друг… – он взглянул на листок, – Майкл Дин, приедет, спросите его, что он знает.

Пожалуй, в списке вопросов, которые Паскаль хотел бы задать человеку из мира кино, этот был последним.