– Да ничего, пройдет… Откуда они знают, что это ты Завгара… ну, того?

– Не того, а сего… Догадываются.

Зимаря привели в чувство, оторвали от земли, куда-то поволокли. Глеб наблюдал за этим отстраненно. Все равно, что будет с этим бараном. Он уже сказал свое слово, и оно прозвенело в воздухе. А сам по себе Зимарь не опасен. Вернее, опасен не только он. Его, может, и грохнут, чтобы больше не сбивал своих в стаю, но ведь остались другие. Они могут отомстить за своего Завгара… Но скорее им уже будет не до Глеба. Если «центральные» взялись за «завгаровских», то уже не успокоятся, пока не выведут их под корень.

Зимаря уволокли, а к Глебу подошел Сева.

– Поехали, – без угрозы, но сурово сказал он.

– Куда?

– Узнаешь… И ты давай, – ткнул он пальцем в Женю. – Не бойтесь, жить будете.

Глебу ничего не оставалось, как поверить ему на слово. Да и не было у него сейчас сил, чтобы удрать от бандитов. И вообще, хватит с него бегать…

Дорога может быть долгой, даже если ехать всего ничего. До ресторана рукой подать, но Глеба с Женей туда не торопились звать. Сева промариновал их в своей машине часа два, потом отвез к офису известной в городе торгово-промышленной компании, где они прождали еще столько же. И только поздно вечером их доставили в сауну, куда под занавес рабочего дня отправился Герасим, предводитель «центральной» братвы. Им пришлось прождать еще час, пока крутой бригадир снизошел до них.

Новое полутораэтажное здание сауны размещалось на территории городского банно-прачечного комбината и огорожено было высоким кованым забором. Охранники на воротах стоят, на входе в сауну – вооруженный боец. Если бы Глеб собрался убить Герасима, то вряд ли он смог бы сделать это: слишком уж хорошо его охраняли. А в самой сауне их с Женей обыскали, затем велели подняться на второй этаж, где у Герасима, как оказалось, возле бильярдной комнаты был свой кабинет.

И еще в кабинете им пришлось ждать, пока Герасим пожалует к ним. Сначала за дверью послышался женский хохот, затем по бильярдному столу покатились шары, кто-то кого-то шлепнул, похоже, по одному месту. И только затем в кабинет зашел Герасим. Глаза пьяные, лицо распаренное до красноты, длиннополый банный халат, в котором он был похож на барина-самодура. Он мечтательно улыбался, когда входил в кабинет – видимо, представлял, как будет играть в бильярд со смазливой девочкой. Но улыбка погасла на его лице еще до того, как он глянул на Глеба. Это был требовательный взгляд, которому нельзя не подчиниться. А если можно, то ненадолго. Герасим здесь и судья, и прокурор, а из палачей очередь можно выстраивать.

Женя тоже поднялся, и Герасим усмехнулся, глядя на него. С недоверчивой иронией во взгляде усмехнулся. Женя показал себя отменным бойцом, но бандиту в это с трудом верилось.

Дверь за собой Герасим закрывать не стал, а в коридоре находились «быки», готовые отреагировать на любое опасное движение со стороны гостей. Глеб чувствовал на себе их колючие, угрожающие взгляды.

Герасим сел за свой стол, всем своим видом давая понять, что не собирается засиживаться здесь. Можно подумать, Глеб мечтал о продолжительной с ним встрече.

– Кто из вас Завгара завалил? – спросил Герасим.

И, не дождавшись ответа, в упор посмотрел на Глеба:

– Ты?

– Не убивал я Завгара. Это Зимарь придумал, – ответил Глеб, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, без нервных перепадов. – Ну, чтобы отомстить…

– Кому отомстить?

– Мне… Ну, нам с Женькой… Мы ему наваляли, когда он к нам за деньгами приходил, ну, он и злится…

– Вы ему наваляли?

– Ну, так вышло… Мы не хотели, но он сам руками махать начал. Дема еще с ним был… Сегодня вот на рынок вернулись, думали, все улеглось, а тут засада… Не убивал я Завгара…

– Откуда вы вернулись? – недовольно покачал головой Герасим.

– Ну, в бегах мы были. Не бросаться же под танк, – пожал плечами Глеб.

– В доме вы прятались. Возле этого дома двух «завгаровских быков» подстрелили. Один в больнице загнулся. А ты не знал?

– Э-э… Я не понимаю…

– Все ты понимаешь, – усмехнулся бандит. – Я все знаю, а ты все понимаешь… Расслабься, пацан, я с тебя ни за них, ни за Завгара спрашивать не собираюсь. Ты правильно все сделал. Если отрезать голову, туловище само сдохнет. Нет Завгара – нет проблем. И Зимаря больше не будет. Так что можешь дышать свободно…

– Ну, нам бы с Женей так хотелось, – кивнул Глеб.

– Легкой жизни хочешь?

– Да уж, легкая, весь день как белка в колесе.

– Купи-продай, да?

– В общем, да.

– Как белка в колесе крутишься, а ж… все равно в тепле, – ухмыльнулся Герасим.

– Ну а зачем ее на мороз выставлять? – парировал Глеб.

– И то верно…

– Своя ж… ближе к телу.

– Гы!.. Нормально!.. – оскалился Герасим.

Он поднялся и вышел из кабинета, увлекая за собой Глеба. Женя тоже поднялся, но телохранители удержали его. Герасим, казалось, поманил их за собой обоих, но, видимо, начальник охраны умел читать мысли своего босса.

Герасим прошел в бильярдную, на котором уже гоняли шары две роскошные блондинки в коротких до умопомрачения туниках на голое тело. Он ничего не сказал своим телохранителям, но те поняли его и без слов. Собрали шары в пирамиду, сунули Глебу в руку кий. Герасим с барского плеча подарил ему право на первый удар.

Глеб умел играть в бильярд, не сказать, что очень хорошо, но «своячка» с первого раза в дальний правый угол закатил. А вторым ударом разбил пирамиду, что успеха ему не принесло.

– Неплохо, – кивнул Герасим. – Завгара в лузу, а бригаду его в разнос… А дальше что? – Он прицелился, точным ударом загнал в лузу «чужого» и торжествующе усмехнулся: – В одни ворота играть не получится. Сегодня ты победитель, а завтра тебя самого ногами вперед.

– Так мне много и не надо.

– А что тебе надо? – весело спросил Герасим.

– Дальше торговать хочу.

– А торгуешь давно?

Глеб прицелился, но промазал. И это его расстроило. Казалось бы, зачем ему нужна победа в этой партии? Не было в ней смысла, к тому же Герасима можно настроить против себя. Он все понимал, но желание победить не унялось.

– Ну, сразу после школы начал. Челноком по заграницам мотался.

– И много намотал? Что там у тебя было, ларек?

– Павильон.

– Один?

– Ну, на двоих…

– Еще и на двоих, – пренебрежительно усмехнулся Герасим.

Глеб только что забил шар, а он промазал, потому и раздражение в голосе появилось, и недобрая ирония.