Ворота вышла открывать Лиса, самообслуживание.

– Не боится прапор ничего, дебил. Думает оружия полные склады, его бояться будут.– Подъезжая к двухэтажному зданию, ворчал Влад.

Навстречу машине выбежал паренёк, жуя, что-то на ходу. Узнав Влада и Лису, махнул рукой в сторону ангаров.

– Лиса, будь наготове, не нравится мне что-то,– распорядился Влад,– Алёна за руль, если крикну, уезжай. Поняла?

Я кивнула, что случится то? Но буду на чеку. Лиса защёлкала оружием. Я перебралась за руль и внимательно следила за Владом, Лиса стояла у открытой двери ангара. О чём-то переговорив с солдатом, Влад показал мне большой палец, надеюсь, это означает, что всё хорошо.

От здания прибежали ещё шестеро мальчишек, началась погрузка машины.

– Сейчас покажешь золото солдатику, – открыл дверку машины Влад,– из рук не выпускай, просто надо показать, что есть чем рассчитываться. Что-то произошло у них тут. Говорит Соловьёв, такая фамилия у прапорщика, в город уехал. Вчера он никуда не собирался. Говорил, в любое время на месте. Да чёрт с ними, не наше дело, главное, чтобы выпустили потом. Малец шальной какой-то. Не нравится он мне.

К машине подошёл солдатик, гимнастёрка на нём большая, штаны помяты, сапоги грязные. Если уж старшим себя назначил, так выглядеть должен соответственно. Расхлебай какой-то, больше на бомжа смахивает.

– Опаньки, – глянув на меня, расплылся он в наглой ухмылки, – Кто это тебя так? Эти что ли? Тебя спасти? Нам бабы нужны! А на морду мы смотреть не будем!

– Дело давай делать, – положил ему руку на плечо Влад. Видно было, что нахал струхнул, потом взяв себя в руки, опять расплылся в улыбке.

– Показывай, а то парни мои машину загрузят, а вы нам фигу покажете.

Я достала чёрный пакет для мусора, открыла и показала содержимое.

– Фьють, – присвистнул солдат, протянул руку, чтобы взять золото. Я отдёрнула руки и убрала пакет на сиденье.

– Ты чё, мне не веришь, не веришь?– скороговоркой затарахтел солдат,– да зачем я тебя кидать буду? Мне золотишко нужно, а эти железки забирай, на кой они нам.

– Загрузят, получишь золото, надумаешь кинуть, мы не одни. По периметру мои ребята. Сам видишь, я слов на ветер не бросаю и не в таких переделках были.– Спокойно отвёл его от кабины Влад.

Машину грузили два с половиной часа, мальчишки ходили еле-еле, не довольные. Я вся изнервничалась, глаз с Влада не спускала. Он закрыл борт кузова, махнул Лисе, быстрым шагом подошёл с водительской стороны.

– Быстро, пакет, на своё место, двигай, двигай,– сунул солдату пакет в руку и рванул с места, сразу вдавив педаль до самого полика. Машина, взревев, понеслась как сумасшедшая. Лиса закрывала свою дверку уже на ходу. Влад гнал машину, несмотря на кочки, я думала, что у меня все внутренности выскочат. Лиса внимательно смотрела в зеркало заднего вида. Неслись мы так до самого поворота на главную дорогу.

– Нет никого, чисто, – сказала Лиса. – Можешь нормально ехать. А в чём дело, что за напряг, был? Пацаны тоже все тряслись. Мы их боялись, они нас. Договорились ведь. Вчера всё спокойно было.

– Похоже, этот раздолбай вчера на бунт мальчишек подбил, куда Соловьёва дели, не знаю, брешет, что тот в город уехал. Мало верится, надеюсь только, что закрыли они его где-то. Сильно уж нервничал малой. А сама знаешь, когда боишься глупостей наделать недолго. Думаю, через недельку сюда наведаться надо. Перебьют они друг друга или разбегутся.

– Думаешь? – Засомневалась Лиса, – Они, что дураки оружие бросать?

– Железками сопляк его обозвал, уверен, срочники, им к мамке хочется, сейчас поймут, что свобода и рванут из части. У них ума нет, думаю, и прапора из-за золота убрали. Плевать им на оружие. Этих, наверное, и на стрельбище ни разу не возили. Они, как и Алена, пулемёт от танка и могут отличить. Ты как?– Обратился Влад уже ко мне.

– Нормально, всё взяли, что хотели?

– Даже больше. Был бы вагон и его бы за эту цену загрузили. Этот пацан понятие не имел, что я выбирал. Я сначала честно, указывал только на то, о чём с прапором договорился. Потом смотрю ему всё равно, на какой ящик я указываю, ткнул в первый попавшийся, они молча взяли и загрузили, ну, я и не растерялся, нагрёб. Правда, чего нагреб, не знаю, дома разберёмся.

Опять пошёл дождь, на улице стало быстро темнеть. Дни совсем короткие, не успеешь утром встать, уже вечер наступил.

– Стойте, – крикнула я, – там человек, там на обочине.

Влад резко затормозил. Лиса опять взяла оружие наизготовку. К машине подбежал человек, лицо его было спрятано в капюшоне.

– Люди, о люди, – заговорил он, – можно с вами, замёрз уже. Трасса забита, не проехать, сунулся сюда, да бензин кончился. В Краснодар хотел попасть.

Лиса подвинулась ко мне, – Садись, куда в ночь идти, только мы не в город едем. Хутор у нас здесь.

– Хутор? Я мимо прошёл и не видел? – Сев в машину он откинул капюшон. Мы открыли рты.

– Ух, ты ж, ты-то откуда здесь? – Удивлённо спросил Влад. У меня речь совсем отнялась. Рядом с нами сидел негр. Самый настоящий, фиолетово-чёрный. И говорил он на чисто русском языке.

13

-О, нормальная реакция, – улыбнулся он, – терпеть не могу, когда пытаются делать вид, что не удивляются. Джуманн Гарлосс. Все Женькой зовут. Местный я Краснодарский, когда все мои ушли, ну, вы меня поняли, я в Сочи рванул, думал, там хорошо будет. Не понравилось, вот назад в Краснодар хотел, да бензин кончился. Как-то прозевал, что бак пустой, заправок то нет. Ну, они есть, да только заправится, нет возможности. Не бить же витрины.

– Ну, да точно, – кивнула Лиса,– как раз сейчас и надо быть законопослушным, время такое.– Хмыкнула она.

– Да знаю я, что по-другому никак. Это когда в компании легко всё делать, а одному. Тяжко. В Сочи стреляют, между собой город делят. Я со своей рожей не высовывался, ну, их.

– Понятно,– вмешалась я, – ел, когда в последний раз?

– Вчера, утром. Жрать в правду сильно хочу. – Вздохнул Женька.

Я достала бутерброд, что мы с собой брали, да так и не поели, передала ему.

–О, – расплылся он в белозубой улыбке, – счастье есть, оно не может не есть, – и впился зубами в бутер.

– Э, а мы тоже голодные, – возмутилась Лиса. Я раздала сух паёк всем. Так и доехали до дома молча, жуя бутерброды.

– Ты за мной иди, – обратилась я к Женьке, – не будем