У Робина отвисла челюсть. Вытаращив глаза, он изумленно уставился на Аллейна.

— Я… нет. Нет, мы почти не общаемся с местными жителями… Нет… Что же это я держу вас на солнцепеке. До свидания.

И с поспешностью, вызванной непонятными причинами, впрочем, как и его прежняя нерешительность, он поковылял прочь по проходу.

— Час от часу не легче. Ты можешь мне объяснить, — спросила Трой мужа, — отчего этого бедолагу вдруг перекосило?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил Аллейн. — Но подозреваю, что, когда у нас наконец найдется время пораскинуть мозгами, нам очень захочется навестить мистера Гарбеля.

Родители не успели уложить Рики в машину — он проснулся и был изумлен тем, что его куда-то несут. Его мучил зной, хотелось есть, пить и в туалет… Требовались срочные меры.

Пока Трой и Аллейн, стоя на площадке, беспомощно оглядывались, к ним приблизился Рауль, по лицу которого было видно, что он отлично понимает ситуацию. Он присел на корточки перед раскрасневшимся бунтующим Рики и обратился к нему на очень простом французском. Рики, похоже, понял его и отвечал с охотой. Мари, продавщица статуэток, пояснил Рауль, не будет возражать, если он и Рики зайдут к ней в гости на несколько минут. Вдвоем они направились обратно к замку, Рики с восхищением взирал на нового взрослого друга.

— Кажется, французская няня и еженедельные прогулки с мадемуазель учительницей вокруг круглого пруда не прошли даром, — заметил Аллейн. — Наш ребенок говорит по-французски, как Вольтер…

— Ну, если только как Вольтер в младенчестве, — подхватила Трой. — Мадемуазель говорит, что для своего возраста он удивительно быстро схватывает. Она считает его необыкновенным ребенком. — И сердито добавила: — Ну ладно, я же никому об этом не рассказываю, правда?

— Дорогая, ты не только никому не рассказываешь, но и мне ничего подобного почти никогда не говоришь… Ну да ладно, на время оставим в покое нашего чудо-ребенка и вернемся к обитателям замка Серебряной Козы. Расскажи мне с максимальной скоростью, на какую способна, что произошло, прежде чем я вырос из-под земли на крыше посреди фикусов и чайных чашек?

Они уселись на подножку машины, и Трой постаралась быть предельно точной и краткой.

— Потрясающе, — сказал Аллейн, когда она закончила. — Я влюбился в тебя с первого взгляда только потому, что ты умеешь так великолепно излагать. Как ты думаешь, что там творится в замке?

— Что-то очень поганое, — порывисто отозвалась Трой. — Я уверена. Оберон старательно потчует своих гостей несусветным рагу из мистицизма, религии и, сильно подозреваю, какой-нибудь порнухи. Гризел Локк попыталась вкратце изложить его теорию. В жизни не слышала подобного вздора: йога, Ницше, черная магия; не удивлюсь, если и тантра тоже. И бог знает, какой еще отсебятины они добавили в эту гремучую смесь. На первый взгляд глупость, да и только, но мне почему-то жутко. Гризел Локк, по-моему, чокнутая, но парень и девушка в иной компании показались бы мне вполне симпатичными ребятами. Робин явно неровно дышит к девушке, которую Оберон, по всей видимости, поймал в свои сети. Просто фантастика, поверить не могу.

— Ты слышала о судебных процессах по делу о религиозных общинах, преследующих отнюдь не благие цели?

— Не припомню.

— Сейчас не время вдаваться в подробности, но то, что ты рассказала об Обероне, вполне в духе «гуру» этих общин, которые, подрывая восприятие реальности, своих последователей, использовали их в своих преступных намерениях. И уверяю тебя, религиозно-порнографический бизнес процветает в наше время вовсю. Между прочим, настоящее имя Оберона — Альберт Джордж Кларксон. Он миллионер и, несомненно, один из наркобаронов. Культ Детей Солнца — всего лишь удобное прикрытие и, возможно, способ удовлетворить наиболее гнусные личные пристрастия. Таковы сведения, которыми располагает французская полиция, но они хотели бы знать точно, что вытворяют эти солнечные малютки. Сюрте интересует исключительно наркотическая часть шоу, Скотленд-Ярд смотрит на дело шире.

— А ты-то тут при чем?

— А я нечто вроде крутого тайного агента, безмозглого и непобедимого. Скажи-ка лучше, кто этот рыжий малый с перемазанными краской руками и явно страдающий глубоким похмельем, тот, что тебя выпустил?

— Он может стать проблемой, Рори. Это Карбэри Гленд. Он пишет постсюрреалистические картины: шабаши ведьм, мистические радения и все такое, ты должен их помнить. Довольно любопытная цветопередача и хорошая композиция, но есть в его картинах что-то неприятное. Дело в том, что мы с ним знакомы, и, хотя я просила его не рассказывать обо мне, скорее всего, он проболтается.

— Он знает про меня?

— Не помню. Возможно.

— Черт!

— Мне не надо было сюда приезжать… Если Гленд знает, кто ты такой, он не удержится и расскажет им, и тогда твоя работа полетит к черту.

— В Сюрте не упоминали о Гленде. Наверное, он приехал позже. Ладно, поставим на то, что ему неизвестно о твоем мезальянсе с полицейским. А теперь послушай меня, дорогая. Я не знаю, как долго здесь пробуду, может быть, час, а может быть, сутки. Поезжай с Рики в «Королевскую» и выкинь из головы всю эту дурь. Если увидишь в округе какого-нибудь козла, знай, что, скорее всего, это твой преданный муж пасется в поисках пропитания на благо семьи и общества. Пока божественное Солнце стоит высоко в небе, попробую разжиться кое-чем необходимым и вернусь к тебе, как только смогу. И еще одно. Не позвонишь ли ты, когда придешь в себя, бедняжка моя, мистеру Гарбелю? Разумеется, его может не оказаться дома, но если тебе повезет…

— Господи, конечно, мистер Гарбель! Ну почему, скажи на милость, Робин Херрингтон бежал от нас как от прокаженных при одном только упоминании имени моего несчастного родственничка? Неужто кузен Гарбель наркобарон? Или, может быть, наркоман? Тогда странность его литературного слога легко объясняется.

— Ты, случайно, не захватила его письма?

— Только последнее. Из-за адреса…

— Не выпускай его из рук, умоляю. Если он ответит на звонок, пригласи его завтра пообедать, я подъеду. А если он паче чаяния объявится раньше, выясни, не знаком ли он с дружками Оберона и не хочет ли о них рассказать. А вот и Рауль с Рики. Забудь об этом проклятом деле, любовь моя, и наслаждайся жизнью, если можешь.

— Как там мисс Трубоди?

— Баради сильно обеспокоен. Я уверен, что он сделал все возможное. Он дока в своем деле, хотя как человек — отвратительнее не бывает.

— Может быть, нужна моя помощь?

— Нет! Еще одно слово о помощи, и я подумаю, что ты имеешь пристрастие к слащавым восточным мужчинам, целующим тебе руки своими слюнявыми толстыми губами. Привет, Рик, ты готов еще разок прокатиться?

Рики шагал, заложив руки за спину и стараясь идти в ногу со своим спутником.