Пытаясь сосредоточиться на предстоящем противоборстве, девушка не спеша переступила порог террасы, мимоходом заметив, что тяжелые дубовые двери сняты, очевидно, для реставрации. При виде Вульфа Джулия остановилась так резко, что развевающаяся юбка изящного платья из голубой мериносовой шерсти[8]завернулась вокруг ног.

По сравнению с рабочим беспорядком и шумом прихожей, терраса выглядела необыкновенно тихо и умиротворенно. Брейдер сидел спиной к Джулии, удобно расположившись в эркере[9], и смотрел вниз на лужайку под окном. Он с кем-то беседовал и был настолько поглощен разговором, что даже не почувствовал присутствия жены. Она была крайне раздосадована. Подумать только, преодолела такой трудный путь, а он даже не заметил ее присутствия в комнате! Мысленно Джулия обрушила на голову мужа горшок с цветком и смотрела, как комья земли падают на его ослепительно белую рубашку, оставляя черные пятна.

На самом же деле она лишь нерешительно закашляла.

Раздраженный неожиданным вмешательством, Брейдер бросил через плечо свирепый взгляд на виновника. Он повернулся было снова к собеседнику, но вдруг, осознав, кто именно находится на пороге, резко повернулся к двери. Замедленная реакция мужа послужила Джулии вознаграждением за тяготы в пути. Глаза Брейдера сначала широко распахнулись в изумлении, затем гневно сузились.

Джулия отчаянно стиснула кулаки. Пусть позлится! Она все равно скажет ему то, что хочет. Тем не менее ее лицо оставалось по-прежнему доброжелательным. Она мило улыбнулась.

— Здравствуй, дорогой… Надеюсь, я не заставила тебя слишком долго ждать моего приезда?

— Ты? Что ты здесь делаешь?

Она двинулась к нему и следующие слова произнесла сладким, как мед, голосом.

— Дорогой, я хотела преподнести тебе сюрприз. — Она остановилась перед ним и, игриво погрозив ему пальцем, добавила: — Не могла же я заставить тебя, mon petit chouchou[10], — Джулия с удовольствием воспользовалась любимым обращением своей матери, которым та ласково называла мопса Маэстро, — скучать без меня.

Вульф готов был взорваться от ярости.

— Скучать? — Его тело напряглось, ему потребовалось невероятное усилие, чтобы сохранить самообладание. Он понял, что проиграл схватку, и застыл с открытым ртом, в его глазах отразилось удивление. Джулия от души рассмеялась, вдохновленная первой маленькой победой над Брейдером Вульфом.

Однако в следующий момент, когда он отвернулся от нее и словно ураган пронесся по комнате, как будто желая убежать куда глаза глядят, Джулия уже не смеялась. У Брейдера был такой вид, словно он готов был растерзать ее голыми руками. Глядя на эти огромные, сейчас судорожно сжатые в кулаки и нервно дрожащие руки, Джулия вдруг подумала, а мудро ли она поступила, добровольно засовывая голову в пасть рассвирепевшего льва. Но девушка тут же отогнала от себя эту мысль.

Наконец Брейдеру удалось взять себя в руки.

— Не знаю, какую игру вы ведете, но не нахожу в ней ничего забавного.

— Игру? Я — ваша супруга…

— Супруга?

— … и меня нельзя бросить, как пальто, которое вы примерили и решили, что оно вам не к лицу.

— Совершенно верно и точно сказано!

Джулия растерянно заморгала.

— Что верно сказано?

— Вы мне действительно не подходите и не нравитесь. Что я должен сделать, чтобы эта простая мысль наконец дошла до вашего аристократического сознания? Я — не — выбирал — вас! Вы — мне — не — нужны! — Брейдер отчетливо выговорил каждое слово.

Гнев мгновенно вытеснил из души Джулии все остатки боли и обиды. Она уперлась руками в бока и подошла к Брейдеру вплотную, глядя прямо в глаза.

— А что сделать мне, чтобы заставить такого непонятливого лавочника, как вы, понять, что отныне и навеки я ваша жена перед людьми и Богом. И так будет до тех пор, пока смерть не разлучит нас, нравится это вам или нет.

— Лавочник?! — Его глаза вспыхнули таким сатанинским огнем, что на долю секунды Джулии показалось, что смерть, о которой она только что упомянула, может быть, совсем близко. Она невольно отшатнулась от Брейдера.

— Вам следует проявить благоразумие и отодвинуться гораздо дальше, — прорычал Вульф, сделав к ней шаг. — К вашему сведению, я не лавочник и никогда им не был. — Он продолжал надвигаться на девушку. — Можете называть меня банкиром, финансистом или коммерсантом. Можете даже называть меня ненасытным и кровожадным дельцом. Но никогда не смейте, слышите, называть меня лавочником!

Он вытеснил ее из комнаты. Отступая под его напором, Джулия уперлась спиной в дверной косяк и почувствовала себя загнанной в угол. Однако она собралась с духом, расправила плечи и сделала таг навстречу Брейдеру, полыхая от гнева.

— А вы, в свою очередь, можете называть меня своей женой. Я ваша жена, и что бы вы ни делали или говорили, вы не измените это.

Брейдер в отчаянии поднял глаза к небу и распростер руки, словно умоляя всевышнего о поддержке и помощи.

— Чего вы хотите? Уверен, что не денег. Их у вас теперь достаточно. Я вам тоже не нужен. Меньше двух недель тому назад вы удостоили меня чести даже танцевать с вами. Что, черт побери, вы тогда хотите?

— Ребенка!

Его подбородок опустился вниз. Он был ошеломлен так, словно она ударила его. Изумление на его обычно строгом лице выглядело настолько забавно, что в любой другой момент Джулия не удержалась бы и громко расхохоталась. Но сейчас она была поражена не меньше Брейдера и удручена тем, что непреднамеренно созналась в своем заветном желании.

Он застыл, пораженный неожиданностью ее желания.

— Браво! — раздался мягкий взволнованный голос.

Девушка повернулась в сторону говорящего. В небольшом кресле-качалке у окна сидела худощавая старая женщина, одетая в черное и закутанная в тяжелую шерстяную шаль. Мгновенно Джулия узнала в ней даму с вуалью, которая присутствовала на венчании.

Девушка растерялась, лицо ее покрылось пятнами.

— Извините меня, пожалуйста. Я не знала, что вы… — Ее голос дрогнул и оборвался. Она знала, что Брейдер разговаривал с кем-то, когда она вошла на террасу. Как глупо было с ее стороны не сохранить самообладание и не дождаться, пока они с Брейдером останутся наедине!

Женщина протянула в сторону девушки маленькую высохшую ручку.

— Пожалуйста, дитя мое, не смущайтесь и не пугайтесь. Я много лет ждала появления в жизни Брейдера человека, который посмел бы поспорить с ним и противостоять ему. — В ее голосе звучала искренняя признательность. — Я не слышала еще ни разу, что бы кто-нибудь сказал Брейдеру прямо в лицо, что жизнь не подчиняется только его желаниям. Хотя сама я с ним никогда не спорила.