Что-то мне сразу поплохело. Как там Клава говорила? Могут покусать, если разозлить? Или совсем голову оторвать? Мама!

Пока в моей голове бегали панические мысли, Лохматов поставил сумку с продуктами на мокрую траву, аккуратно снял с моей головы капюшон, отогнул край ворота, немного расстегнув молнию ветровки, и… уткнулся мне в шею холодным мокрым носом. Я замерла, боясь пошевелиться. Мало ли спровоцирую на покусание. Или еще чего похуже.

Лохматов, постояв так минуту, рывком расстегнул на мне ветровку полностью и уткнулся носом уже мне в ключицу. При этом одна его рука обхватила мою спину и прижала меня сильнее к его лицу. Мужчина принялся шумно дышать, как будто у него астма. Была у нас девочка в группе с такой же проблемой…

Совсем страшно мне стало, когда холодный нос на моей коже сменили теплые губы и шершавый язык проехался по моей коже. Мне показалось, что я сейчас просто в обморок грохнусь от того, что меня сейчас все же укусят. Я мало что знала об оборотнях, но в фильмах и книгах они могли как убить, так и через укус обратить в себе подобного, а потому для паники у меня были веские причины. Именно это заставило меня поднять руки и упереться в широкие плечи, пытаясь отодвинуть от себя лохматого представителя сказочной расы.

– Ты чего? – Удивился он, когда я порыве паники я ударила его рукой по голове. Руку отбила знатно, но мужчина замер и поднял голову, недоуменно глядя на меня.

– Страшно, – призналась честно.

У него глаза округлились.

– Страшно? Это я страшный? – Кажется, он обиделся. – На себя посмотри, – проворчал он, аккуратно застегнул на мне куртку, напялил капюшон на место и буквально через пару секунд скрылся за калиткой.

Я еще несколько минут стояла рядом с домом и боялась пошевелиться. Мало ли что еще со мной может случиться. Когда дождь стал сильнее, я заставила себя поднять сумку с травы и идти домой. Дома я заперла двери изнутри на все засовы и замки, боясь, что это лохматое чудище может забраться в дом.

– Ты чего это не в себе? – Проскрипел голос Евсея, который левитировал сумку с продуктами на кухню.

Я же не могла себя заставить отлипнуть спиной от двери. Меня откровенно знобило.

– Там это… оборотень, – последнее я прошептала, до конца не веря, что я в безопасности.

– А, – беспечно отозвался Евсей, – неудивительно, их тут много. Ежели бы медведя встретила, было бы удивительнее. А оборотень в Березкино – это обыденность.

Я даже трястись перестала. Отлипла от двери, сбросила мокрые кроссовки и, пройдя в гостиную, села на диван.

– Но он же меня у дома караулил, – пожаловалась я.

– А ты как хотела? Ничейная девка живет одна, на отшибе, мужика для охранения нет, – хмыкнул голос с кухни. – Удивительно, что только один такой тут образовался, а не весь поселок.

– Так я же страшная, – припомнила слова этого… хама. У меня от обиды затряслась нижняя губа. – Я не могу кому-то понравиться.

– Кто тебе сказал, что ты страшная? – Удивился Евсей совсем рядом.

Я подняла голову и увидела стакан с отваром, висящим передо мной. Снова успокаивающий?

– Так этот… оборотень, – как бы я не старалась, но в голосе просто сквозила обида, а на глаза навернулись слезы. Я не хотела жаловаться, но ведь Евсей никому не расскажет. – Лохматов, кажется. Сказал, что это не он страшный, а я.

В ответ послышалось осуждающее цоканье.

– Да, вот ведь обормот, – пробормотал дух. – Пытается убежать от себя, а топчет тебя. Ну, ничего. Он сам себе же хуже сделал. А ты давай ужинай и марш в постель. Вымоталась вся.

Я послушно переоделась в сухую одежду, поужинала, а потом долго стояла под горячим душем, пытаясь восстановить душевное равновесие. И не знаю, чего было во мне больше, надежды на то, что я могу кому-то понравится, или страха от того, что могу понравится этому Лохматову. Не знаю. Наверное, над всеми этими эмоциями превалировала привычная горечь от собственной ненужности. Уснула я, предварительно поплакав. Я ведь все же обычный человек. Имею право.

Клим

Я страшный? Да как она смеет? На меня, между прочим, достаточное количество человеческих женщин вешалось, чтобы я знал, что достаточно привлекателен для противоположного пола. А для этой страшный!

Я злился и шел под дождем, иногда порыкивая и пугая редких прохожих. Угораздило же ей пахнуть так, как моя женщина. Я даже на минуту забыл, что не хочу жениться ни на ком. Тогда, когда стоял, уткнувшись носом в ее шею. Так тепло было в тот момент…

– Тьфу! – Выругался, понимая, что стою посреди дороги и думаю о ней. – Ну, ничего. С этим же можно что-то делать?

Я быстро добрался до своего дома, где принялся выхаживать из угла в угол, забыв, что сегодня почти ничего не ел. Полазив по кухне, нашел в морозилке заботливо положенные домашние пельмени. Понюхал. Клавка постаралась, пока еще не знала, что мне эта Арина…

– Р-р! – Рыкнул в бессильном порыве.

Да сколько можно о ней думать? Она просто привлекательная баба. Даже не привлекательная, а… меня просто к ней тянет. До такой степени, что, налив в кастрюлю воду и плюхнув ее на плиту, я заметил, что постоянно пытаюсь понюхать свои руки и уловить на них ее запах. Пробормотав изощренное ругательство, я отправился в ванную комнату и даже поднес руку к крану, но так и не смог открыть воду, чтобы смыть ее запах. Все тело отчаянно сопротивлялось такой простой процедуре, как мытьё рук. И волосы у нее мягкие, и кожа бархатная…

Я понял, что схожу с ума, когда, поужинав, лег на кровать, но уснуть так и не смог. Стоило закрыть глаза, как вспоминалось ее испуганное бледное лицо, смотрящее на меня с опаской. И я при этом чувствовал себя редкой скотиной, которой следовало бы отвесить качественную затрещину. А так как существовать под муками совести я не привык, то раздражало меня это неимоверно.

– Да сколько можно-то? – Я вскочил на ноги около двух ночи и решительным шагом вышел из дома.

Помочь мне с моим состоянием были в силах только два человека. Это Алиска, но Рада меня прибьет если я сейчас к ним припрусь, и Макс, к которому можно приехать в любое время. Они оба могут мне что-то вколоть, чтобы облегчить мое состояние, но Максим не будет задавать лишних вопросов. Наверное.

Больше всего меня раздражал тот факт, что мое состояние мало было похоже на простое физическое возбуждение. О, нет! Сейчас я испытывал весь спектр чувств и эмоций, который только возможен и о котором я даже не догадывался. Но больше всего меня раздражало то, что я, забывшись, два раза разворачивал машину и мчался обратно в Березкино, чтобы быть поближе к ней.

Дорога до санатория заняла времени больше обычного, но упрямство и постоянный контроль все же позволили мне доехать до нужного места. При всем этом сердце частило, а на лбу выступил холодный пот от прилагаемых усилий.